Энейя шла по краю леса, выбирая полянку. С одной стороны ей нужно было видеть стену, чтобы направлять заклинание. С другой же имело смысл находиться как можно дальше от того месива, что вот-вот здесь разразится. Периодически она хваталась за живот — с самого утра её тревожило нечто, что влияло на её физическое и астральное тело. Может быть так сказывался стресс? Впрочем и остальным тоже было очень некомфортно.

Трэ колотился, бубнил себе под нос структуру, периодически сбиваясь даже в общих вопросах. Аттэ грызла уже третий коготь, оставшись лишь с одним своим помощником, который с опаской поглядывал по сторонам. Буршадар с обезображенным лицом гладил обрубок от своего рога. Диэ вжалась спиной в ствол дерева и билась об него затылком. Иштада лелеяла руку, оставаясь по обыкновению абсолютно голой. Эштихаль немного приободрилась, на лице появился румянец и выглядела она, казалось бы, даже чуть лучше, нежели вчера. Лишь Арр взирал на всё достаточно спокойно, выглядывая из-за ствола могучего дерева и наблюдая за марширующими колоннами и собирающимися в странную конструкцию бесами.

Рядом с Энейей расположился Аш и ещё с десяток ребят, предоставленных Аазидаром в защиту — мощные, рослые, в тяжёлых доспехах, от которых с лёгкостью будут отскакивать мечи и даже топоры. Аш откровенно скучал, воткнув свой ужасающего размера меч в землю.

— Собрались, — скомандовала Энейя.

Демоны пришли в движение, шумно рассаживаясь на траву, с тревогой глядя по сторонам и тяжело дыша, пытаясь снять напряжение.

Энейя, ни слова больше не говоря принялась творить ту часть, что полагалась мёртвому демону, имени которого она уже не помнила.

Магия, словно распускающийся цветок, начала раскрывать свои лепестки. Слишком медленная, чтобы кто-либо её заметил. Слишком раздробленная, чтобы хоть кто-то понял, в чём дело.

Гарри

Ближе к стене никто жить не хотел.

Около Атор Адолен со стороны города было метров пять пустого пространства. Из-за тени здесь плохо росла трава, зато очень вальяжно себя чувствовал сырой мох. Здесь не было деревьев, лишь пустая грязь. А уже через пять метров от стены начинались домики. Они жались друг к дружке, кое-где оставляя узенькие улочки. Лишь в одном месте улица была шириной в две повозки — около ворот.

И всё же на пять сотен метров от Атор Адолен не жил никто. Все селились в центре, а то и по правому краю. Стена защищала от страшной угрозы внешнего мира, но всем ведь известно, что самая лучшая защита — это расстояние от этой угрозы, а не сама стена.

Атор Адолен исправно патрулировался. Пять рыцарей, сменяя друг друга, несли службу. Аэльи из гильдии плотников ремонтировали широкие лестницы, меняли подгнившие балки. Аэльи из гильдии смотрителей и архитекторов неустанно проверяли, в каком состоянии сама стена, чистили её и мыли, оберегая единственное спасение.

Аэльи действительно полагались на стену. Сколько я не ходил, не слушал чужие разговоры, не бродил по странным местам, где собирались странные личности со всего Аленоя, я не слышал, чтобы кто-то собирался отсюда бежать. Даже после того, что случилось позавчера. Особенно после того, что случилось позавчера.

Это недостойно многих высокопарных слов, хотя Гертруда и решила это увековечить, однако стоило демонам начать разбивать под стенами лагерь, как я дал команду и Курт открыл огонь по командирам, выбивая одного за другим. Строй превратился в кашу и демоны, выползшие из леса, очень шустро заползли туда обратно, оставляя пару тел своих сотоварищей гнить под стеной — на радость местных.

И всё равно это был знак того, что бойня неизбежна: торговцы позакрывали свои лавки, зазывалы больше никуда не зазывали, сделал перерыв и единственный бордель. В городе нависла мёртвая тишина, перемежаемая мрачным полушёпотом, и шёпот этот был полон сомнений.

Однако никто не бежал.

Кроме Гертруды, которая с каждым днём становилась всё более нервной. Вчера с утра она заявила, что не военный репортёр и не собирается здесь находиться несмотря на приглашение госпожи Натис.

И её мнение разделяли массы, хоть им с выбором повезло и меньше. Чем больше времени шло, тем осязаемее было напряжение и среди обычных горожан, и среди тех, кто обычных горожан был призван защищать. Поэтому я решил, что чем нервничать, лучше делать что-то полезное, тем более работа была. Вчера по моей команде на стене размещали резные красные цифры, пронумеровав каждую бойницу. Работали все: и мои, и обычные горожане. Получился ряд деревянных табличек с красными числами от одного и до целых пятисот двадцати семи — плотники уделались вусмерть, но заказ выполнили, за что я им отсыпал приличную сумму с государственного счёта. Тогда же я отжал у торговцев большую часть их телег. С учётом того, что порталами у стены не попользуешься, то, как мы их туда впихивали — отдельная история, о которой сложат песни и будут смеяться в каждом кабаке. А дальше народ таскал мешки с песком, складывая их на телеги. Всем городом.

После столь грандиозной подготовки, где каждый внёс свой вклад, хотел он этого или нет, мысли о поражении вылетели даже из самых испуганных голов.

Сегодня же я шагал из центра прямо к стене и уже на подходе мог слышать громкие команды. Впрочем это совершенно ничего не значило.

Радя подбежала следом, зашагала рядом.

— Они повылазили? — уставилась она на меня.

Из-за магического шторма видел я крайне мало.

— Там много грязи за воротами, больше сказать ничего не могу.

У подножия стены, рядом с лестницей и оставшимися мешками с песком я заметил Леголаса и небольшую толпу своих ребят: тех, с кем мы уже давно, с самого Пандемониума, сравнительно молодых бойцов из АнНуриен Юндил, и тех, кого Леголас набрал лишь десяток дней назад. В сторонке от них, но не беспричастно, стояли и трое орков, махая мне руками.

— Гарри, там их столько! — восторженно крикнул Самум и люди с низушком, жавшиеся друг к дружке и к Леголасу побледнели, втягивая головы в плечи.

— Сколько? — кивнул я эльфу.

— Кривые шеренги двадцать пять по десять, таких три, — совершенно буднично стал отчитываться эльф. — Шесть чертей, из которых четыре осадных. Ещё часть прячется в лесу. И очень много мелких вон там, — указал он рукой в непонятном направлении. Там я тоже чувствовал силу.

Я выцепил взглядом Курта.

— Идём.

Курт ещё с позавчерашнего соорудил себе лежанку, состоящую из пары ящиков и столешницы. Он долго добивался того, чтобы она стала устойчивой. Сейчас он кивнул мне, вытянувшись в струнку и взбежал наверх.

— Много, — отозвалась Радя эхом.

— Сделаем меньше, — улыбнулся я. — Курт,