— Ничего, договорим позже. С Новым годом вас!

В дверях стоял Эндрю Броуди.

— Входи, шеф, — приветствовал его Квиллер. — Это протокольный визит вежливости или же зашёл поговорить по делу?

— И то и другое. Я бы выпил немного виски, если, конечно, этот напиток у тебя водится. Я еду домой. — Он прошел с Квиллером в кухню. — Немного воды, пожалуйста, а льда не надо. Ты-то сам что собираешься пить?

— Сидр. Бери свой стакан и пойдём в библиотеку.

Броуди плюхнулся в огромное облезлое кожаное кресло.

— Чувствую себя в нём, как в гамаке, — сказал он.

— В таком возрасте мы все утрачиваем первоначальный вид и форму.

— О, да у тебя рождественская ёлка! — Шеф полиции смотрел на венок, подаренный Полли.

— Как отметил Рождество, Энди?

— Как обычно. Светильники уже починили?

— Да, они опять как новые.

Что-то было у Броуди на уме. Его беседа о том о сём напоминала артподготовку перед главным наступлением.

— Что происходит на Гудвинтер-бульваре? — спросил он. — Многие дома перешли к новым хозяевам.

— Это хорошо или плохо? — вопросом на вопрос ответил Квиллер.

— Смотря с какой стороны посмотреть. Говорят, все делается на деньги Клингеншоенов.

— Это интересно, если, конечно, это правда.

Броуди метнул на него быстрый свирепый взгляд, каким смотрят только разгневанные шотландцы.

— Иными словами, тебе нечего мне сказать?

— А что я должен говорить?

— У тебя было очень много что сказать сегодня в кабинете прокурора. Я слышал, они посылали за сандвичами с ростбифом к Луизе.

— От твоих агентов, Энди, ничего нельзя скрыть.

— Я знаю Инчпота, — пророкотал шеф полиции, — но я бы никогда не заподозрил его в шантаже.

— Очевидно, им кто-то руководил, причем вполне профессионально, — с лукавым видом проговорил Квиллер. — Консультации по вымогательству и скорому отмыванию денег — это, похоже, вписывается в набор услуг, предоставляемых Джорджем Врезом. Его визитная карточка обнаружилась в бумагах Эвфонии. Мог он быть посредником между ними?

Броуди отвернулся, чтобы скрыть ироническую усмешку.

— Он же обслуживал её «мерседес»… А кстати, как ты пришел к выводу, что Инчпот замешан в этом деле, ведь даже сыскная служба штата считает его дело «глухарем»? Может, это твой кот-экстрасенс навел тебя на след? — Броуди уважал уникальные способности Коко.

— Если хочешь, я кое-что расскажу тебе об этом. Коко и его подружка помогли поймать вора, застрявшего в лифте. Я не знаю, сколько часов тот просидел в кромешной тьме, но под воздействием клаустрофобии он превратился в буйнопомешанного к тому времени, когда мы с Ником Бамба пришли сюда… Ещё налить?

— Капельку.

Квиллер принёс бутылку виски и кувшин с водой.

— Прошу.

— Всё-таки я полагаю, что именно Коко дал тебе ключ к разгадке причин самоубийства Эвфонии.

— Знаешь, Энди, мне в голову только что пришла идея: Эвфония была не первой жертвой мошенничества в «Парке розового заката», и она не была первой, кто совершил самоубийство. Я чувствую… — Квиллер потер костяшками пальцев усы. — Я чувствую, что в парке орудовала шайка убийц. Так называемая администрация работала по принципу «деньги ваши стали наши». Ограбил — и прошу на тот свет!

— Ты рассказал об этом прокурору?

— Тогда у меня не было фактов, но недавний разговор с Флоридой дал мне в руки неопровержимые доказательства.

— Знаешь, — сказал шеф полиции, — я никогда бы не подумал, что такая жизнелюбивая женщина сможет расстаться с жизнью таким способом. Они сказали, это была слишком большая доза.

— Это могла быть капля яда в бутылке дю-бонне. Мне сказали, что перед ужином она всегда пила аперитив. Медэксперт, который констатировал смерть в результате самоубийства, вероятно, был одним из тех измотанных работой государственных служащих, с которыми вам самому не раз приходилось сталкиваться, а может, он являлся одним из важных звеньев этой преступной цепочки. Так или иначе, но завтра я снова пойду к прокурору. — Зазвонил телефон, но Квиллер не собирался брать трубку.

— Подойди к телефону! — Броуди рывком встал с кресла, отставляя в сторону стакан. — Я сам найду дорогу к входной двери.

На телефоне был Джуниор, импульсивный, как обычно; он без обиняков перешел прямо к делу:

— Привет, Квилл! До меня дошла ошеломляющая новость! Говорят, в Пикаксе создается колледж со статусом окружного, а весь Гуд-винтер-бульвар отойдет под кампус. Как тебе это нравится? Все эти белые каменные монстры превратятся в административные офисы, лекционные залы, общежития. Я думаю, это правда!

— Я не вижу, почему бы это не могло быть правдой, — спокойным тоном ответил Квиллер. — В Локмастере есть животноводческий колледж. Стало быть, и Пикакс должен обзавестись своим колледжем, ну, скажем, по технологии создания слухов, в котором обязательными курсами стали бы основы конспирации, распространение слухов, добывание информации.

— Забавно, весьма забавно, — кисло отреагировал Джуниор. — Я позвоню Лайлу Комптону. Он-то наверняка знает, что происходит.

А Квиллер сразу же позвонил Полли.

— Ты слышала о том, что собираются сделать с Гудвинтер-бульваром?

— Нет, а что это за слухи? — спросила она с беспокойством в голосе.

— До полиции дошёл один слух, до газетчиков — другой, — ответил он, — и оба они верные. Я просто хочу заверить тебя, Полли, что каретного сарая это не коснется.

— Ты что, во всём этом участвуешь, Квилл? Может, всё-таки расскажешь мне, что в действительности означают эти слухи?

— Нет, при той скорости, с которой слухи распространяются в Пикаксе, ты очень скоро все узнаешь сама.

— Какой ты всё-таки жестокий! Придётся позвонить невестке.

Спустя несколько часов Бетти и Клода взяли в Техасе близ границы с Мексикой. Пита арестовали в аэропорту Кентукки, правда, прибыл он туда не в автофургоне. Всем троим предъявили обвинение в убийстве.

Для Квиллера дело было практически закрыто, и он развлекал себя тем, что предавался размышлениям о том, что вот если бы он не снял на зиму особняк Гейджев, а Коко не обнаружил бы важного листка бумаги, давшего жизнь «Грандиозному пожару 1869 года», и не занялся раскопками в чуланах, то тайна смерти Эвфонии Гейдж и гибели Гила Инчпота так и осталась бы нераскрытой. А если бы О'Джей не привел Квиллера в бешенство тем, что пометил своей струйкой дверь черного хода, то в Пикаксе никогда бы не открылся колледж окружного значения. Интересно, чьим именем его назовут? Именем Гудвинтера, основавшего этот город? Или же именем благотворительного фонда, давшего деньги на его создание? А может, его нарекут в честь рыжего блохастого кота, у которого плохо пахнет изо рта?