Имени Джузеппе «Джо» Кантарелла, депутата, а теперь диктатора Италии я не назвал – из соображений осторожности. Самые верха – голову можно свернуть.

– Картьери, Томасо.

– Картьери? Председатель правления Банка ди Рома.

Вот так-так…

– Когда?

– Давно… Думаю, он уже отдал Богу душу…

– Хорошо. Джеромино, Марк – Реджи Банка д’Италия.

– Королевский банк Италии был в числе тех, который buffone реквизировал в свою пользу вместе с ватиканской группой банков. Потом, после реставрации – банк вернули законному владельцу. Делай выводы сам.

– Сантуццо, Рикардо.

– Не знаю.

Имя Цезаря Полетти, барона, я тоже не назвал. Вопрос о нем я уже задавал и повторять не собирался.

– Да Пьетро, Матео, граф.

– Из наших. Связан с Банком Ватикана. Не знаю, как, – но ему платили они.

Вероятно, через ложу П2. Наверняка именно он там занимал главенствующую роль. Списки ложи П2, явные, но не тайные, я уже знал, и его имя там было. Но вот сама история ложи П2, смысл ее существования, похоже, подлежали серьезному переосмыслению.

– Морпуги, Карлос.

– Не знаю… не слышал.

Врет? Ладно… информацию можно извлечь и из лжи.

– Кантино, Джузеппе – Банка ди Ватикана.

Это имя я решил упомянуть.

– Серьезный человек. После Пачелли он руководил этим банком.

Этого я не знал, но склонен был верить. Банка ди Ватикана был вещью в себе. Крупное финансовое учреждение, при этом он ни разу не проходил аудит, не раскрывал отчетность, не давал объяснений никаким парламентским и прочим комиссиям, не предоставлял никакой информации правоохранительным органам, не проходил положенное крупным банкам тестирование на соответствие стандартам «Базель II». Более того, никто даже не знал, кто, например, входит в состав его совета директоров, попечительского совета и имеются ли вообще такие.

Имя Карло Альберто Далла Кьеза, генерала карабинеров, я решил не упоминать.

– Алавьерде, Алессандро – депутат, адвокат.

– Не знаю.

Точно лжет. Не может не знать. Это имя попало в открытые списки масонской ложи «Пропаганда-2», из-за этого он не попал в правительство, хотя имел все шансы. Чрезвычайно влиятельная политическая фигура конца семидесятых.

– Бокко, Серджио.

– Не знаю.

Про Пьетро Антонио Салези ди Марентини, аббата, и да Скалья, Алессандро Антонио, аббата, из Банка Ватикана спрашивать не стоило. Их историю я примерно знал, и вряд ли барон смог бы открыть мне что-то новое.

– Что намерен делать? – спросил барон.

– Мстить.

– Тогда выкопай две могилы.

– Их потребуется значительно больше.

Да, больше. Сукины дети…

– Ты ничего не хочешь еще узнать? – спросил барон.

– Я хочу знать все.

– Тогда… – барон пошевелил губами, словно готовясь, – я расскажу тебе, что слышал про барона Карло Полетти и про его сына Джузеппе. Я расскажу тебе, как барон Полетти стал таким, каким он стал, почему он делает то, что он делает. Слушай, ибо это поможет тебе остаться в живых…

За окном уже гудел лопастями вертолет.

Собирая вещи, Крис лихорадочно думала. Как вклиниться в игру. Как вклиниться в игру?! Как вклиниться в игру…

В руку попала пудреница…

Крис замерла.

Дело в том, что в пудренице был миниатюрный диктофон последнего поколения. Как журналист-инвестигейтор, она не могла обходиться без скрытой записи, и если охрана отбирала два стандартных диктофона, которые она носила с собой, то этот оставался при ней. Невероятно чувствительный, с солнечной батареей, замаскированной под перламутровую крышу, с дополнительным питанием в виде батареек от часов, этот магнитофон обладал еще одним стратегическим преимуществом. Обычно такие диктофоны записывали информацию на чип памяти. Этот же находил линию сотовой связи и сбрасывал информацию на нее, хотя был и промежуточный чип памяти на три часа. Обычно инвестигейторы настраивали такую штуку на номер своего сотового, – но Крис часто меняла сотовые и справедливо полагала, что ее сотовый никак не застрахован от того, чтобы попасть в недобрые руки. Поэтому она сделала по-другому. Заплатив немалые деньги, она арендовала диск для хранения данных в интернет-хранилище Rapidshare. Диск был размером в сто гигабайт, что было более чем достаточно, и арендован он был на сорок девять лет. Физический сервер, на котором хранились данные, был размещен на территории Швейцарской конфедерации, в законодательстве которой говорилось, что любое учреждение или организация конфедерации во имя сохранения тайны частных лиц имеет право отказать в предоставлении любой информации любым государственным организациям и частным лицам. Причем информация эта может касаться и граждан других стран, в том числе и в связи с возбуждением против них уголовного дела. Сервер по ее просьбе настроили так, что он принимал информацию, но стереть с него было нельзя. Диктофон был настроен на передачу информации именно на этот защищенный сервер хранения данных, причем, где именно будет находиться диктофон, в соседнем здании или за десять тысяч километров, значения не имело. Везде, где будет сотовая связь, зона покрытия, то есть во всем цивилизованном мире, он будет передавать данные. А если в каком-то месте этого не будет, то диктофон заполнит до отказа диск и будет ждать, пока попадет в зону покрытия, и попав, сбросит информацию. Очень умная штука…

Какое-то время Крис колебалась. Но только несколько секунд. В конце концов, она ничем не обязана этому возомнившему о себе невесть что русскому. Это он постоянно путается у нее под ногами, выбросил ее телефон и вообще…

Зажав пудреницу в руке, она спустилась вниз. Лука посмотрел на нее – в природе этого взгляда трудно было обмануться…

– Туда нельзя…

Она взглянула на него – и он отступил.

Так… спокойно.

– Я готова.

– Закрой дверь!

Она захлопнула дверь. Вот негодяй… сексист чертов!

– Подонок! – громко сказала она.

И подошла к Луке. У женщины свои козыри, не менее весомые, чем мужские.

– Отвезешь меня на вокзал? Я не хочу ехать с этим bastardo…

Лука поколебался: на Сицилии не принято было вмешиваться в отношения мужа и жены, пусть они и не расписаны официально. Но колебался он недолго.

– Вон мои вещи… – улыбнулась Крис.

В Палермо был самый обычный день… точнее, вечер. Самый обычный летний вечер, как все. В этом южном городе летом каждый найдет себе дело по душе: моряки шумели в портовых кабаках, на рыбном базаре за бесценок расторговывали остатки: то, чем по римским меркам еще торговать и торговать, здесь отдавали чуть ли не даром – жители Палермо привыкли к свежайшей рыбе. На улицах торговали вразнос всякой всячиной, а крутые палермские парни забалтывали своих ragazza, чтобы с наступлением темноты уединиться с ними в городском саду с романтичным названием «Вилла Джулия». А те, у кого была машина, могли рассчитывать и на Монте Пелегрино, место на холмах, где с наступлением ночи… ступить негде.