Если бы он не был так оскорблен, если бы не давняя злость на отчима, если бы не сегодняшняя обида на мать («Как она могла так долго скрывать от меня правду?!») — он бы поостерегся искать утешения в магии, в которой ничего не понимал.

Пентаграмму нужно было чертить кровью. Эмил это предусмотрел. Любимый фазан отчима (еще одна маленькая месть) обреченно забился в его руках и тут же поник, уронив изящную головку. Несколько зеленоватых перьев упало на пол. На мгновение Эмилу стало жаль красивую птицу, но он заглушил в себе неуместное чувство.

В книге было много заклинаний, однако юноше лишь единственное показалось достойным внимания — «вызов Высшего демона». Нет, он не собирался связываться со всякой мелкой нечистью, ему нужен был стопроцентный результат. Только тогда его месть можно будет считать достойной. Сдерживая нервную внутреннюю дрожь, Эмил перешагнул пентаграмму, начертанную фазаньей кровью, и произнес первую строчку заклинания…

Сначала ничего не происходило. То ли его не слышали, то ли все Высшие демоны были заняты своими делами и не спешили оставить их ради обиженного земного мальчишки, возомнившего себя адептом черной магии. Эмил топнул ногой от досады и еще раз произнес призыв, вложив в него все свое отчаяние, тоску и обиду. Он уже не надеялся, что его услышат, как вдруг комната «поплыла». Кусок пространства задрожал, словно с другой стороны его мяла и выгибала огромная сила, а потом взвился красным огнем. Эмил вскрикнул от ужаса, увидев существо, шагнувшем ему навстречу из алого пламени.

Демон был огромен. Он почти касался люстры, свисавшей с трехметрового потолка. Его тело очертаниями напоминало человеческое, но было покрыто рыжей короткой шерстью, пальцы на руках заканчивались длинными изогнутыми когтями, вместо ступней — круглые копыта. Его лицо, тоже заросшее рыжей шерстью, было искажено яростью, глаза горели.

— Кто посмел беспокоить Верховного демона?! — проревел он.

Эмил едва не упал, чувствуя, что ноги перестают держать его. Он не знал, не думал, что существо, которое вызывает, будет таким свирепым и огромным.

— Я… я приказываю тебе… повиноваться.

Он должен был повиноваться. В книге написано, что злой дух, вызванный по всем правилам, обязан повиноваться. Но рыжий демон явственно фыркнул, из его ноздрей вырвались две струи дыма.

— Я приказываю тебе повиноваться! — настойчивее повторил юный адепт.

Кажется, этот демон не читал «Черные ритуалы». Или… неужели Эмил сделал что-то неправильно?..

Юноша вскрикнул от ужаса, когда чудовище без малейшего напряжения и вреда для собственного здоровья перешагнуло через магическую линию, очутившись в шаге от него. Эмил шарахнулся в сторону, но было уже поздно, демон схватил его, прижал к широченной груди, и юный колдун почувствовал, что начинает таять. В глазах потемнело, голова закружилась и… кажется, он потерял сознание…

Утром служанка постучала в дверь запертой комнаты молодого хозяина.

— Господин Эмил. Господин барон просит вас спуститься к завтраку… Господин Эмил, вы уже проснулись?

За дверью было тихо. Служанка приложилась ухом к замочной скважине, но опять ничего не услышала. Тогда она вытащила из кармана ключ, который был ей дан как раз для таких случаев, когда молодой господин, показывая строптивость характера, демонстративно не являлся к столу. Открыла дверь и с любопытством заглянула в комнату.

— Господин Эмил…

То, что она увидела внутри, сначала на секунду лишило ее голоса. Потом, завизжав от ужаса, служанка бросилась бежать, скатилась вниз по лестнице и помчалась в столовую.

— Беда! Господин барон, беда! — закричала она, подлетая к столу, за которым завтракали хозяин с женой. — Молодого господина демоны утащили!

Господин Генрик уронил кубок с вином. Побелевшая леди прижала ладонь к груди:

— Что?!

— Что ты несешь?! Какие демоны?! — заорал барон. — С ума сошла?!

Служанка испуганно вытаращила глаза и забормотала:

— Не знаю, сударь. Я вошла в комнату, как вы велели, а там все в крови, на полу рисунок какой-то, и молодого господина нигде нет…

Она всхлипнула и потерла глаза уголком передника.

Леди Диана вскочила и бросилась в комнату сына. Задыхаясь от страшного предчувствия, она замерла на пороге, прижимая руку к бешено колотящемуся сердцу. На полу комнаты была начерчена пентаграмма. В центре ужасного рисунка растекалась лужа крови, по полу разбросаны обрывки одежды, а на ковре — четкий обугленный след огромного копыта.

Леди наклонилась, подняла разодранную рубашку своего сына и, теряя сознание, медленно, без звука опустилась на руки подоспевшего мужа.

Собственно, все произошедшее не слишком расстроило господина барона. Он уже давно ожидал чего-либо подобного. Сдав бесчувственную жену на руки служанкам, господин Генрик лично осмотрел комнату пасынка.

Аккуратно перешагнув через лужу крови, достал из кресла книгу по черной магии. «Добрался-таки до запретного шкафа, паршивец!». Обнаружил под столом задушенного фазана. «Вот дрянь! Ах ты, бедная моя птичка». Понятно теперь, чьей кровью намалевана пентаграмма. Внимательно осмотрел след копыта на ковре. И приказал слугам, боязливо толпящимся у двери, кровь смыть, ковер и обрывки одежды убрать, птицу закопать подальше от замка и не болтать об увиденном. А не то… Выразительный взгляд хозяина был понят правильно, слуги быстро смекнули, что будет, если они станут болтать.

«А! Все равно разнесут новость по всей округе, — с досадой думал Генрик, поправляя перед зеркалом воротник. — Приемный сын господина барона занимался черной магией. Ах, какая неприятность!.. И как не вовремя. Теперь хоть не показывайся в обществе, замучат глупыми вопросами. Станут коситься! Пойдут слухи, один нелепее другого. И почему никому не пришло в голову придушить его еще в колыбели?!»

Генрик де Кодье не любил своего пасынка. Терпеть не мог. Едва выносил его присутствие. «А, собственно, почему я должен обожать его? Любой нормальный человек содрогается при виде змеи или тарантула. Они вызывают естественное омерзение. Это демоническое отродье тоже что-то вроде ядовитого паука. Злобное и опасное».

Барон терпел мальчишку только из-за жены. Она слишком любила его. Она была святой. Ради ее кротких глаз он соглашался держать в доме этого выродка. Но теперь, после смерти пасынка («надеюсь, мучительной»), можно будет жить спокойно.

Правда, оказалось, что до спокойствия еще далеко.

Остаток дня господин барон провел очень неприятно. Очнувшись, леди Диана принялась рыдать как безумная, прижимая к груди разорванную рубашку сына, и обвинила в случившемся мужа.

— Мой бедный, несчастный мальчик! Это вы виноваты в его смерти!! Как вы могли!..

Барон, никогда прежде не видевший жену в таком состоянии, сначала растерялся.

— Но, дорогая моя, он сам залез в шкаф и нашел книгу по черной магии! При чем здесь я?!