Как и предполагал сержант, тысячу двести мы прошли оба, причем, что удивило уже всех, мой результат был почти таким же, как и на предыдущей серии, а вот пехотинец явно начал нервничать, разброс у него был выше, чем у меня, хоть и ненамного. Перед стрельбой на полторы тысячи нам дали отдохнуть полчаса. Я спокойно выпил чашку чая, отказавшись от кофе, не нужно мне, чтобы «мотор» начал «долбить» быстрее. Разогнав кровь нехитрыми упражнениями, я был готов и ждал противника. Как рассказал Фоули, пехотинец выдул аж две чашки кофе, я только порадовался этому. Мишень находилась невероятно далеко. Трогать прицел я не хотел, лишь ввел поправку на ветер, так как разглядел, что местность возле мишеней немного повышается. Так как у меня был лучше результат на прошлой дистанции, стрелять я должен был вторым. Лежа на своей позиции, я слышал, как приятели пехотинца зудели у него над ухом. Один было хотел подойти ко мне, но тут уже выступил Гарольд, встав у того на пути. Ага, своему покоя не дают, так еще и меня хотели «развлечь». Морской пехотинец попал всего два раза. Одна пуля прошла мимо, и у меня теперь появился хороший шанс его уделать. Надо только положить все три в мишень, и всё! Но судьба-злодейка и мне подкинула сюрприз. Одна из моих пуль ушла чуть выше, вроде я даже видел, как колыхнулась бумага. На такой дистанции мы уже стреляли не в «десятку», а просто в мишень, тут было важно просто попасть. Когда помощники притащили мишени, я обалдел. Я действительно зацепил край мишени, там даже небольшой надрыв от пули был, а вот две другие были… черт, в «десятке»! Пехотинец же стоял бледный, ему сейчас предстоит мне кубок передать. Два попадания, причем одно в самый край мишени, второй да, по центру, но это было хуже моих результатов.

– Давайте еще дальше, там и посмотрим, кто кого! – вдруг заявил вояка.

– Правила есть правила, полторы тысячи ярдов конечный вариант, – объявил судья.

– Ну, а что тут такого, передвиньте на сотню…

– Результат есть результат, молодой человек, вы все равно поедете на чемпионат страны, зачем же нарушать правила?

– Ладно, черт с вами! – фыркнул пехотинец и вдруг бросил мне: – Что, выскочка, боишься еще раз выстрелить? – Да-а, вроде был такой уравновешенный парень, а тут…

– С чего бы это? – спокойно произнес я.

– Можно ли нам продолжить соревнования? – это я обратился к судьям.

– Согласно правилам и протоколу соревнований, в дисциплине победили вы, мистер Барнс. Но если вы хотите, можете продолжить.

– Да, поставьте мишени на милю. – Все вокруг охнули. Слышно было, как перешептывались стрелки и зрители: «Слышали, он милю попросил!» А я что, думаете, не боюсь? Да сам не знаю, смогу ли. На такую дистанцию я стрелял всего считаные разы, попадал и того меньше. Очень далеко, пуля уже теряет скорость, любой порыв ветра снесет ее как пушинку.

– Это много для наших винтовок… – начал было пехотинец.

– Ну, из своей я стрелял как-то на такое расстояние, попробуем!

– Ну ладно, ты первый! – ответил военный.

Я улегся на место и стал ждать, когда установят мишени. Гарольд, зная, что я не люблю болтать, когда стреляю, предпочел отойти и увести всех мешающих. Достав три патрона, с чуть большей навеской, я по очереди затолкал их в магазин. Когда дали команду, я сделал серию выстрелов буквально за пять секунд, а чего тут вылеживать? Пехотинец готовился долго, да и между выстрелами паузы были большими. Наконец, спустя какое-то время, я спокойно курил в компании сержанта и других копов из нашего клуба, притащили мишени.

– Мистер Барнс, вы просто волшебник! – воскликнул один из судей. – Два попадания из трех на дистанции две тысячи! Я такого и не видел никогда. Похоже, у нас появился новый чемпион!

– Спасибо, я старался, – скромно ответил я.

Меня тут же принялись обнимать и хлопать по плечам, пожимали руку и хвалили. Пехотинец? А чего пехотинец? Промахнулся он, ни разу не попал, вон, в сторонку ушел, ругаясь с друзьями.

Кубок, как я хотел два месяца назад, был моим. По традиции я отдал его Фоули, Гарольд установит статуэтку в офисе клуба. А статуэтка красивая.

Когда мы вернулись домой, меня вдруг вызвал на разговор сержант.

– Слушай, Джейк, ну ведь у тебя нормально со зрением, медкомиссию ты пройдешь, приходи работать к нам. У нас создают спецотряд, после того бунта, что устроили тут летом мексиканцы, принято решение о создании спецподразделения. Там по штату должен быть хороший стрелок, будешь снайпером, не все же дома-то сидеть да наследство на патроны тратить?

– Я подумаю, Гарольд, – просто ответил я, на самом деле, мне это уже предлагали, пока я отказывался. Черт, ну где я и где полиция? Вы о чем?

Как бы то ни было, но я все же принял предложение сержанта. Вот не думал, что меня возьмут, даже по возрасту, не мальчик я уже. Но сержант мне давно рассказал, что их LAPD здорово проредили во время войны. Наверное, половину департамента призвали в армию. Проверяли меня серьезно, если честно, то реально чуть не обделался, когда услышал, что проверка займет чуть не месяц. Хоть и уверял тогда итальяшка, который сделал мне эти документы, что они настоящие, но сомнения были. Он ведь не думал, что по поддельным бумагам человек в полицию служить пойдет. Но оказалось, что за мной ничего нет, причем вообще. Не смогли восстановить только несколько месяцев из моей жизни, говоря, что я нигде не засветился в это время. Я отделался тем, что рассказал о походе в составе конвоя. На это тоже возникли вопросы, ни одна вербовочная компания не подтвердила мои данные. На это у меня был готов другой ответ.

– Они бросили меня в России, зарплату не выплатили, конечно, теперь они будут отрицать, что я вообще у них был, иначе придется денег много выложить, – как ни странно, но мне опять поверили. Мне еще повезло, что тот, чьи документы стали моими, никогда не привлекался полицией, иначе были бы фотографии, а так все прошло хорошо. Но я рано обрадовался возможности начать работать в американской полиции. Мне даже форму не выдали, а отправили в центр подготовки снайперов. То, что я «попал», я понял, едва прибыл на место. Помните фильм «Солдат Джейн»? Просто там наглядно показана работа инструктора. Прибывшим со всей Америки курсантам, а нас было тридцать человек, было объявлено, что мы вообще не люди, а полное говно, и что сержант за три месяца постарается выбить из нас это дерьмо и сделать людьми. Ну Фоули, ну чертов коп! То, что творилось в центре подготовки, даже описать тяжело. Издевались над нами так, будто бы готовили этаких «Рэмбо», причем я-то понимал, что ничего особенного в нашей будущей работе нет, зачем такое издевательство, ума не приложу.

Каждое утро в дождь и грязь мы в одних штанах бежали пять километров, по пересеченке, для меня-то фигня, мы помню, бегали в полной выкладке, иногда еще и в противогазах. А вот другим парням было тяжело. Через месяц ушли двое. К концу второго еще трое. В итоге, когда начались экзамены, нас в отряде оставалось двадцать три человека. Но это были уже не те мальчики, что пришли сюда четыре месяца назад. Весь последний месяц мы только стреляли. С утра и до вечера, с перерывами на прием пищи и получасовой отдых. Никогда не думал, что можно за месяц «расстрелять» ствол у винтовки в хлам. Оказывается, вполне можно. С первого дня обучения я решил для себя одно. Раз уж решил устраивать новую жизнь, то постараюсь сделать все, чтобы стать лучшим. Это как с кубком, или первый, или первый из проигравших. Так и вышло. На экзамен я шел последним, передо мной его сдали пятнадцать человек из двадцати двух, а сейчас моя очередь. Экзамен был узкоспециализированный, предстояло сделать всего один выстрел, но зато какой! С расстояния сто пятьдесят ярдов мне нужно было «успокоить» преступника, взявшего заложников. Сложность была вот в чем. Автобус без стекол был заполнен воздушными шариками. К каждому сиденью был привязан свой. Шарики были цветными, среди них будет один, который и надо поразить. Цвет шарика, обозначающего преступника, мне скажут в последний момент, вон, рядом со мной «уоки-токи» лежит, вот по ней и сообщат. Между шарами расстояние в два десятка сантиметров, плюс автобус без стекол, поэтому внутри гуляет ветер и шары постоянно в движении. Узнав условие, я сразу отверг предложенное мне место на крыше двухэтажного дома, сверху вниз попасть так, чтобы не зацепить другие шары, будет невероятно тяжело. Как я уже сказал, прошли экзамен пятнадцать парней, с погрешностью плюс один, это означало, что у них были жертвы среди заложников, допускалось зацепить лишь один лишний шар. Спросите, откуда допуск по заложникам? Так он везде есть, только хрен кто об этом когда расскажет, а так экзаменаторы понимают, что будь на месте воздушного шарика голова преступника, то вряд ли пуля пролетит сквозь нее и заденет кого-то еще, маловероятно.