способ справиться со стрессом и нервами, поэтому не кричит и не бесится. Он просто воспринимает меня всерьез и ровно отвечает:

– Нет, это не машина для побега. Мы хотим поговорить с Картером и уладить кое-какие дела. Пока вы ждете здесь.

Последняя часть звучит опасно, как приказ. На свете есть только одно место, где мне нравится, когда мной командуют, и сейчас мы не там. Да, Коннор, конечно, был немного властным, когда мы трахались на том же месте, где я сейчас сижу, но в тот раз он имел право, ибо был голый и возбужденный. В других случаях приказы не сработают.

Я молчу, не соглашаясь, но и не возражая, пока думаю о том, чего он от меня «просит». Я определенно влипла по уши, а у Коннора и Хантера явно созрел план, который они согласовали после того, как я уснула.

Меня это бесит, честно говоря. Я что, домохозяйка из ситкома? Хороша для смеха, когда размахиваю клюшкой, но не способна оставаться в курсе реальных деталей происходящего? Нет, так не пойдет.

Мы с Коннором обсудим это позже.

Кроме того, я за него волнуюсь. Он идет в полицейское управление, где этот засранец Картер активно ищет вора «Черной розы».

Я думаю, что Коннор планирует использовать репутацию Босса как человека, с которым Картеру лучше не связываться, но насколько он действительно крут, если я могу уничтожить его одним ударом статуи?

Когда Коннор и Хантер заходят внутрь, мы с ХП остаемся одни. Я около двух минут терпеливо тереблю пальцы, но потом поворачиваюсь к нему и задаю вопрос:

– Так ты, значит, должен за мной следить?

ХП добродушно улыбается.

– Нет, но мы должны ждать. Пусть Коннор и Хантер поговорят с полицией.

Я киваю, обдумывая варианты, но все еще не понимая, что лучше. После минутного колебания я снова смотрю на ХП, который по-прежнему спокоен и собран.

– Но если я выйду, ты меня не остановишь?

ХП выглядит обеспокоенным, поглядывая в сторону двери полицейского управления. Чтобы проверить его, я открываю дверь и высовываю ногу.

– Поппи? – неуверенно говорит он. – Por favor.

Я одариваю его мега-сладкой улыбкой, стараясь успокоить его нервы.

– Все будет хорошо.

Я не уверена, говорю я ему или убеждаю себя. Так или иначе я выхожу, закрываю дверь пикапа и направляюсь к двери участка с таким мужеством, на какое только способна. Ничего плохого не происходит, или, по крайней мере, никто не выбегает, чтобы арестовать меня за нападение на Босса, и я становлюсь смелее.

Внутри я вижу ту же дежурную, что и раньше, и она тепло улыбается. Думаю, она помнит меня и мое вызванное гневом громкое оскорбление детектива Картера в первый раз, когда я была здесь. Но все же я надеюсь, что она забыла мою драматическую тираду, когда я была вынуждена ждать, выходя из себя.

Ее приветствие придает мне уверенности – я подхожу к столу с гордо поднятой головой:

– Я пришла поговорить с детективом Картером.

Дежурная жестом указывает на стулья справа от меня.

– Он сейчас занят. Не хотите подождать?

Я не могу ждать. Я потеряю все свое мужество, если сяду на один из этих стульев. Я и так не выполняю просьбы Коннора, так зачем мне следовать указаниям этой женщины? Я сохраняю самообладание и одариваю ее непринужденной улыбкой.

– Два мускулистых сексуальных чувака, один из которых – ходячий секс на палочке, а другой – мудак? Я вообще-то тоже с ними, так что я сама себя провожу. Это срочно.

Я не жду разрешения и прохожу в дальнюю комнату, заставленную столами. Коннор, Хантер и детектив Картер стоят у одного из них. Картер выглядит убийственно; его ладони лежат на столе, в то время как сам он наклоняется вперед, огрызаясь на Коннора и Хантера.

– Ни за что. Вы не заберете его. Я работал над этим делом. Оно – мое. – Он бьет себя в грудь кулаком, как горилла, пытающаяся напугать потенциальную угрозу.

Хантер выглядит совершенно невозмутимым.

– В этой сфере федеральные полномочия превыше всего, а не какой-то городской хрен, который хочет сделать себе имя, – холодно усмехается Хантер. – Хочешь привлечь к делу наше начальство?

– Я месяцами работал над этим гребаным делом, – цедит Коннор сквозь стиснутые зубы; он настолько напряжен, что челюсть выглядит точеной. – Ты свалился на голову и все испортил. Тебе повезет, если после разговора с начальством у тебя вообще останется значок.

Подождите… что?

Коннор поворачивается, видит меня. Я замечаю ошеломленную реакцию: он понимает, что я только что слышала произнесенные им слова. Я все еще перевариваю информацию; кусочки головоломки сходятся в моем сознании, как сюжетные точки в книге, закручивающиеся в повороты и неожиданный финал.

– Поппи.

Только мое имя на его губах приводит меня в чувства.

– Ты… как долго ты собирался мне лгать? Чертов лжец.

Я знала, что он врун, но по глупости думала, что он больше не обманет. Что ж, лжец всегда остается лжецом. Коннор – не мелкий воришка. И не похититель произведений искусства.

Судя по тому, что он только что сказал и как сказал…

Он федеральный агент под прикрытием.

Он не хотел, чтобы я знала. Он скрывал все это время.

Ярость закипает в жилах; ноги двигаются по собственной воле: я собираюсь снова на него накинуться. На этот раз за то, что он украл нечто еще более ценное, чем моя рукопись. Он украл мое сердце. Этот глупый доверчивый орган, который сейчас слишком быстро бьется в груди.

– Мисс Вудсток? – перебивает детектив Картер, явно не получив от Коннора и Хантера полной информации. Его губы кривит самодовольная ухмылка. – Дайте-ка угадаю, вся эта история с «украденной рукописью» – своего рода пиар, связанный с кражей «Черной розы»?

Он делает кавычки пальцами, когда говорит о том, как я потеряла свою книгу, так же снисходительно, как в тот первый вечер, когда я пыталась заявить о краже. Выражение его лица – толчок через край, которого мне не хватало. С воплем валькирии я бросаюсь на детектива Картера, царапая и скребя обгрызенными от стресса ногтями его лицо.

– Какого хрена? – кричит он, пытаясь меня оттолкнуть.

– Ты должен был помочь мне в тот первый вечер! Ничего бы этого не случилось! – Я кричу, пока боль выплескивается вместе с гневом.

Коннор и Хантер хватают меня, оттаскивают от детектива Картера, просят появившихся офицеров не вмешиваться. Но те не слушают двух случайных мужчин, и не успеваю я опомниться, как меня хватают за руки, отрывают от цели и отталкивают на несколько шагов назад. Коннор рычит, вырывая руки офицера из моих рук. Он пытается схватить меня, обнимая, говорит, чтобы я успокоилась и что все в порядке, но я борюсь и с ним.

Я сражаюсь с ними со всеми.

Я буду бороться до тех пор, пока у меня ничего не останется. Пока я не превращаюсь в тряпичную куклу, пустую, со следами слез на щеках.

Офицер говорит:

– Сюда!

Не успеваю я опомниться, как раздается звук задвижки и лязг – меня запирают в какой-то камере в углу комнаты.

Не имея ничего, что могло бы меня удержать, я падаю на пол, свернувшись калачиком.

Коннор находится по другую сторону металлической решетки, сидя на корточках. Нас разделяет всего несколько миллиметров стали.

– Поппи, детка, – тихо говорит он, – мне так жаль.

Я смотрю на него, желая причинить ему такую же боль, какую он причинил мне своей ложью и предательством.

– Несколько недель назад я была в порядке. Посмотри на меня сейчас, – шепчу я, злясь и разбивая себе сердце. – И все потому, что меня угораздило с тобой встретиться. Ты не паршивая овца. Ты – гребаный яд.

Он пытается дотянуться до меня через решетку, даже когда его пронзают мои колкие слова. Но я отхожу, не желая, чтобы он меня трогал. Его прикосновение в любом случае будет ложью.

Это все ложь.

Детектив Картер, который наблюдает за происходящим, стирая кровь от оставленных мной царапин, решает вмешаться:

– Сумасшедшая сука.

Коннор тут же поворачивает и бьет Картера в нос. Кровь забрызгивает его щеки красной струей, а руки взлетают вверх, чтобы закрыть нос.

Хантер хватает Коннора, пытается оттащить его от Картера и от меня. Он толкает его на несколько метров назад, рыча, что Коннору нужно взять себя в руки.

– Оставь, парень. Прекрати.

Детектив Картер звучит более гнусаво, чем раньше:

– Ты сломал мой гребаный нос.

Даже в своем пустом, бездушном состоянии я получаю нездоровое удовольствие: детектив Картер это заслужил. Коннор тоже. И даже Хантер. Они все заслуживают того, чтобы чувствовать боль, как я, вот только жизнь несправедлива, и мое желание не исполняется. Я сворачиваюсь калачиком на полу, пытаясь себя успокоить.

Тут вмешивается громкий властный голос:

– Что здесь происходит?

Все замирают, обратив взоры на мужчину, который вышел из соседнего кабинета.

Кроме меня. Быстро оглядевшись, я смотрю на пол, пытаясь понять, где все пошло