Тяжело дыша, она прислонилась спиной к часам. Их просто невозможно сдвинуть с места. И хорошо. Как только эта штука окажется на месте, Эдит ни за что не попасть в дом.

Затем Эдриенн почувствовала, как ее тело напряглось. Это было смутное ощущение: словно запах, который она едва могла уловить, но девушка инстинктивно почувствовала, что что-то не так. Эдриенн закрыла глаза и попыталась определить источник беспокойства. Вот он – тот же самый напряженный, звенящий звук, который она слышала в своей спальне. Он был похож на фальшивую игру на скрипке, но был таким тихим, что она почти могла убедить себя в том, что ей показалось.

Эдриенн открыла глаза. Прямо впереди в прихожей, чуть поодаль, висело зеркало. Незаметно для Эдриенн ткань упала с него и лежала грудой на полу. Внутри отражения стояла Эдит, высокая и величественная, окруженная тенями коридора. Их взгляды встретились.

Эдриенн резко втянула воздух. Ее глаза рефлекторно метнулись в пространство рядом с дверью гостиной, где стояла Эдит. Там было пусто. Эдриенн вновь обратилась к зеркалу.

Эдит была настолько неподвижна, что образ можно было принять за фотографию. Она стояла лицом к Эдриенн, сложив руки поверх черных юбок и выпрямившись, как столб. Лицо у нее было плоское, без ухмылок и гримас, как у существа снаружи, но взгляд был жестким и властным. Даже несмотря на то, что их разделяло девяносто лет, сходство с портретами наверху было жутковатым.

Она хочет поговорить? Можно ли ее переубедить?

Эдриенн облизнула пересохшие губы и взмолилась, чтобы ее голос не дрожал.

– Эдит? Я… я не знаю, почему ты все еще здесь после смерти, но…

Эдит шагнула ближе. Выражение ее лица оставалось бесстрастным, но вот глаза сверкали, отражая лунный свет.

Эдриенн становилось все труднее дышать, и луч фонарика затрепетал в дрожащей руке.

– Надеюсь, ты не злишься на меня. Я… я хотела бы уйти, пожалуйста. Я могу уйти отсюда прямо сейчас. Пойти пешком в город. Дом будет твоим… ты никогда меня больше не увидишь…

Эдит сделала второй шаг вперед, приблизившись к поверхности зеркала. Она выглядела настолько реальной, что Эдриенн почти ждала, что призрак пройдет через зеркало. Эдит не отводила немигающего взгляда от лица Эдриенн и покачала головой. Нет.

– Прошу тебя… – пот бисером выступил на теле Эдриенн. Ее разум, испуганный и измученный, вышел из-под контроля, когда она попыталась придумать аргумент, который мог бы переубедить призрака. – Что бы здесь ни случилось, что бы ни случилось с твоей семьей, я не хочу в этом участвовать. Позволь мне уйти.

Еще одно покачивание головой. На этот раз Эдит подняла костлявую бледную руку, вытянула указательный палец и указала вниз.

Эдриенн нахмурилась. На что она указывает? На свои ноги? На пол? Позади нее раздался протяжный скрип, и маленькая квадратная дверь приоткрылась. О нет… подвал.

Было трудно оторвать взгляд от Эдит, но Эдриенн повернулась к двери под лестницей. Та распахнулась плавно и без усилий, словно подхваченная легким ветерком. Страх перед тем, что может произойти, обрушился на Эдриенн, и она потянулась за ножом, лежащим в кармане куртки.

Из-за двери никто не появился. Вместо этого в дрожащем свете фонаря возник маленький серый силуэт.

Вольфганг подошел ко входу в подвал. Он обнюхал дерево, как делал это всякий раз, когда видел новый предмет, а затем направился к темному отверстию под лестницей.

– Нет! – Эдриенн бросилась к нему, забыв об Эдит и больной лодыжке, пытаясь оттащить кота от двери. Слишком поздно. Изящный и неуловимый, как дым, Вольфганг скользнул вперед и исчез в подвале.

Эдриенн упала на колени. Она протянула руки к черному отверстию, сердце казалось вот-вот выскочит из груди. Недоверие и холодный ужас поднимались у нее внутри.

– Вольф… – скорее взвизгнула, нежели сказала Эдриенн. Она стояла на коленях, не двигаясь, молясь каждой клеточкой своего тела, чтобы кот вновь появился в дверях. Но он этого не сделал.

Конечно, не сделал. Теперь дом поглотил его. Проглотил целиком, засосал в свое чрево, где сможет переварить его и в конце выплюнуть его кости.

Эдриенн попыталась выбросить эту мысль из головы и избавиться от образа серого полосатого кота, слепо блуждающего в темноте всю оставшуюся жизнь, но не смогла.

Это моя вина. Он сбежал из гостиной, потому что я не закрыла дверь. Он оказался в подвале, потому что я не успела его остановить. Если Вольф пострадает, это будет на моей совести.

Эдриенн наклонилась ближе ко входу в подвал и направила свой фонарь внутрь. Самая глубокая часть дома, где царили темнота, тишина и одиночество, которые так страстно любила покойная владелица дома, казалось, отражала свет.

Девушка присела на корточки и вытерла рот рукой. Нет, это не моя вина. Не совсем. Я закрыла дверь в подвал. Помню, как она тихонько щелкнула, когда закрылась задвижка. Эдит вновь открыла ее. Эдит заманила Вольфа внутрь.

– Верни мне моего кота, – она повернулась к зеркалу, оскалив зубы и сморщив лицо, готовая к столкновению с духом. Но Эдит уже исчезла. Зеркало отразило коридор – длинный, загроможденный и полный воспоминаний, но в нем не было никакой женщины в черном.

– Верни мне моего кота!

Слова эхом разнеслись по пустым комнатам Эшберна, так и не получив ответа. Эдриенн прижала руку к груди – туда, где разрывалось ее сердце. Она была не в силах остановить слезы, которые капали прямо на пыльный деревянный пол.

Я пообещала себе, что не стану рисковать. Самым безопасным вариантом было бы закрыть дверь, подпереть ее часами и забыть о существовании Вольфганга.

Она все еще помнила, как пыталась оживить промокшего костлявого котенка на кухонном столе матери. В соседней комнате играл диск с классической музыкой. Песни оперных композиторов разливались по дому, пока Эдриенн нежно массировала комок мокрой шерсти. Мать Эдриенн решила, что кота уже не спасти: он не выпил ни капли молока, которое они капнули ему на мордочку, и даже не открывал глаз. Затем композиция Моцарта достигла своего апогея, и прямо на последнем такте котенок открыл рот и издал крошечный писк.

Придумать имя после такого было не так уж и сложно. Вольфганг Амадей Моцарт. Неважно, каким большим он вымахал, этот кот был для Эдриенн самым дорогим существом.

Единственный выбор, который стоял перед ней – спускаться в подвал головой или ногами вперед.

– Чертов кот, – она заговорила, чтобы придать себе храбрости, но слова прозвучали неуверенно. – Вечно попадает в неприятности.

Эдриенн решила лезть ногами вперед. Дверной проем был маленьким – чуть больше, чем ее торс – поэтому девушке пришлось изогнуться под неудобным углом, чтобы протиснуться внутрь. Ее ноги коснулись одной из каменных ступенек, и, изворачиваясь, она принялась карабкаться вниз.