Она смотрела на него в немом ужасе, страстно желая, чтобы все оказалось ночным кошмаром, чтобы ей не пришлось верить ему. Это ужасно — мысль, что здоровых мужчин и женщин систематически уничтожают ради лжи и кучи денег.

— А Люк знает? — наконец спросила она. — Он участвует в этом?

Бобби Рей поднял голову; по его нежному лицу струилась слезы.

— Это то, что тебя останавливает, верно? Ты подпала под его чары, как и все остальные, и не имеет значения, что он закрывал глаза на убийство. Даже на убийство твоей матери. Конечно же знает. Идея в первую очередь принадлежала ему. Доктор Уотерстоун просто делает грязную работу. Он готов на все для Люка. Для «Фонда Бытия». Мы должны остановить их. Убить.

В животе у нее творилось что-то неладное. Плохо было так, что хотелось кричать, чем-нибудь швыряться. Но она сидела в оцепенении.

— И Кэтрин?

Бобби Рей рассеянно протянул руку и дотронулся до своей шеи. Там была глубокая царапина, и его палец перепачкался кровью.

— Она тоже замешана в этом. И заслуживает наказания.

— Нам нужна помощь, — прошептала Рэчел, с трудом шевеля онемевшими губами.

— Никто не поверит.

— Неважно. Я должна пойти в полицию, привести их сюда и…

— Это еще не все, Рэчел.

Она не хотела ничего больше слышать. Но Бобби Рей смотрел на нее так выжидающе, как маленькая собачонка, что она не могла пошевелиться.

— Что еще?

— Нам надо поспешить. Они собираются убить всех.

— Не говори чепухи!

— Кэтрин планирует подсыпать яд в систему водоснабжения. Цианид. Все умрут, а они и те Старейшины, которые замешаны в этом, скроются с деньгами. И никто никогда не найдет их.

— Я в это не верю. Она не могла…

— Ей помогают. У нее есть любовник, который сделает все, что она ему скажет.

С минуту Рэчел молчала. В комнате внезапно завоняло потом и страхом, болезнью и злом. Она была права насчет «Фонда». Чутье не обмануло ее.

И она не ошиблась насчет Люка Бардела. Он еще большее чудовище, чем ей представлялось, еще большее зло, чем она в состоянии постичь. А он притрагивался к ней. Мало того, она снова этого хочет.

— Я отправляюсь за помощью. Меня они не заподозрят.

Бобби Рей одобрительно кивнул.

— Если пойдешь прямо сейчас, то еще можешь успеть. До города семь миль, но, думаю, за пару часов доберешься. Выйдешь через сад и перелезешь через стену. Там никто не ходит, никто не заметит, пока уже не будет поздно.

— Может, и тебе пойти со мной?

— За мной строго следят. Я уже пробыл здесь слишком долго. Будь осторожна, — добавил он, направляясь к двери. — Здесь живут очень плохие люди. Люди, которым нравится причинять боль.

Рэчел заглянула в печальное лицо Бобби Рея.

— Ты тоже будь осторожен, — сказала она и коснулась пальцами его щеки.

Бобби Рея трясло так сильно, что он уже не знал, сможет ли остановиться. Кэтрин не давала разрешения разделаться с девчонкой, но ждать он не мог. Все решило то прикосновение. Он выскользнул в сад и взглянул вверх на желтый рожок луны, висящий над головой. Не полнолуние, и все же он чувствовал себя как оборотень. Сегодня при нем нет ножа, но ему и не нужно никакое оружие. У него есть руки, ногти, зубы. И он спляшет голышом в луже ее крови.

Люк откинулся назад, не сводя глаз с телемониторов. Он отвел Рэчел в ее прежнюю комнату намеренно. Следить за всеми спальнями центра слишком дорого и скучно. Камерами слежения было оборудовано лишь несколько, и ему хотелось, чтобы Рэчел всегда оставалась под наблюдением. Он намеревался доставить себе небольшое удовольствие: посмотреть, как она раздевается. Но никак не ожидал, что к ней в гости пожалует Бобби Рей Шатни.

Ему бы следовало оснастить центр еще и системой прослушки, но он поленился. До сих пор ни у кого в центре медитации не было от него секретов, и если он хотел что-то узнать, то просто спрашивал.

Однако сейчас, сидя в темной комнате и видя ужас на лице Рэчел, Люк понял, что события развиваются слишком быстро.

Объяснение могло быть самым простым. Бобби Рея поддерживают в состоянии покоя и покорности при помощи транквилизаторов, но это не значит, что он все забыл. Возможно, парнишка рассказывает Рэчел о той ночи, когда он методично, зверски убил всю свою семью, исполняя приказ самого дьявола. Когда Бобби Рей излагал эту историю — мягким голосом, слегка заплетающимся языком, с невинным, мечтательным и умиротворенным лицом, — даже Люк, гордившийся тем, что повидал на своем веку всякое, остолбенел от изумления и ужаса.

Если он описывает Рэчел, как мыл руки в материнской крови, то неудивительно, что она выглядит такой больной.

Нет, этого не может быть. Ей было бы не просто плохо, ее бы вывернуло наизнанку, как случилось с Люком после того, как Бобби Рей закончил свое добровольное признание и ушел.

Большую часть проведенного в комнате Рэчел времени Бобби Рей находился спиной к камере наблюдения, и Люку почти не удалось увидеть его в лицо. На секунду он задался вопросом, не заподозрил ли кто-то из его преданных последователей, что за ними ведется слежка, но потом, когда Бобби Рей повернулся и направился к двери, легко дотронувшись до своей щеки там, где Рэчел импульсивно прикоснулась к нему, отбросил эту мысль.

Взгляд его был острым и ясным, и он улыбался. Вот тогда Люк понял, что чудовище вырвалось на волю.

Кальвина не было, когда он выскочил в переднюю комнату. Время близилось к полуночи, и все уже давно отправились спать. У Кальвина своя комната в дальнем конце здания — они спланировали так, чтобы за всем приглядывать. Люк попытался дозвониться по сотовому, но ответа не было. Еще одна странность, потому что Кальвин всегда носил мобильник с собой и никогда не выходил из зоны досягаемости.

Люку ничего не оставалось, как отправиться на поиски. Он вышел в коридор как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бобби Рей выскользнул в сад и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Охваченный беспокойством, Люк заколебался. Может, он просто ждет, когда вернется Кэтрин, чтобы продолжить их извращенные игры. Или, может, у него на уме что-то еще, похуже.

Ответ пришел пару минут спустя, когда Рэчел на цыпочках вышла в темный коридор, держа в одной руке босоножки с мягкими подошвами. Свет был выключен, как всегда ночью, и она понятия не имела, что он наблюдает за ней украдкой. Странно, но у нее как будто развился на него особый нюх. Как и у него на нее. Люк знал, когда она находится поблизости, чувствовал ее. Очевидно, ей лучше удавалось бороться с одержимостью.

Одержимость. Отвратительное слово, но удивительно точное, а Люк не из тех, кто сторонится отвратительного. Да, он одержим ею. Чертовски жаль, что не выбрал кого-то, кого любить было бы легче.