Проводив Дэвида, она отправилась на приятную прогулку по городу. Перед магазином Мэрчисона постояла, раздумывая, и, наконец, решила: да, надо взять, это полезная вещь в доме. Войдя в магазин, она с изящной непринуждённостью заказала бутылку портвейна, лечебного портвейна, попросив мистера Мэрчисона прислать его обязательно сегодня. Она знала, что Дэвиду это бы не понравилось, но Дэвид в последнее время ужасно придирчив, да и кроме того, он уехал и ничего не узнает. Как это говорит старая пословица — «чего глаза не видели, то сердца не тревожит»? Хорошо сказано! Посмеиваясь, Дженни пошла домой, переоделась, надушила волосы за ушами, как рекомендовалось в журнале «Домашняя болтовня», и старательно принарядилась, — да, Дженни хотела сегодня быть красивой, хотя бы даже для себя самой.

В семь часов Джо позвонил у дверей. Дженни выглянула на звонок.

— Как, это вы? — воскликнула она, шокированная. — После всего, что я вам говорила?!

— Ну, полно, Дженни, — сказал Джо вкрадчиво. — Не надо быть жестокой к человеку.

— Придёт же в голову этакое! — возразила Дженни. — Я и не подумаю впустить вас!

Но она его впустила. И выпустила только поздно ночью. Красная, растрёпанная, измятая, она глупо посмеивалась. Портвейн, лечебный портвейн был выпит до капли.

На следующий день — в воскресенье 7 декабря — Джек Риди, старший из братьев Риди, и его товарищ Ча Лиминг отработали в Скаппер-Флетс две смены подряд, так как Баррасу нужно было срочно выполнить договор на поставку угля и работа в шахте велась двойными сменами. В той же смене был и Роберт, но он работал гораздо дальше в глубь рудника, у верхнего конца наклонной просеки. В передовом забое работать было тяжело. Забой Риди и Лиминга был лучше, он отстоял от дна шахты мили на полторы. В пять часов смена кончила работу и поднялась из шахты наверх. Риди и Ча Лиминг раньше, чем уйти, оставили на поверхности своего забоя изрядную глыбу подсечённого, но не снятого угля. Из этой глыбы после отбойки наберётся пять, а то и шесть вагонеток угля: уголь хороший и его легко будет вывезти завтра утром, когда они придут в шахту.

Довольные этим, Джек Риди и Ча по дороге домой зашли в «Привет» выпить. У Джека было немного денег. Несмотря на воскресенье, они выпили каждый по нескольку стопок, потом ещё и ещё. Джек развеселился, Ча дошёл до такого состояния, когда человеку море по колено. Обнявшись и распевая, они доплелись до Террас. На следующее утро оба проспали и на работу не пошли. Но всё значение этого случая они оценили только позднее.

В понедельник утром, в половине четвёртого, Диннинг, десятник по безопасности, спустился в «Парадиз» и стал осматривать выработки. Это полагалось делать до того, как допустить к работе утреннюю смену. С палкой в руке, опустив голову, Диннинг с трудом пробирался по Миксену и Скаппер-Флетс. Найдя всё в порядке, он вернулся в свою кабинку на воздушно-канатной дороге и принялся составлять официальный рапорт.

Пришла смена из ста пяти человек; среди них — восемьдесят семь взрослых мужчин и восемнадцать подростков. Двое шахтёров — Боб Огль и Толли Браун — пошли к Диннингу:

— Джек и Ча проспали, — начал Боб Огль.

— Чёрт бы их побрал! — сказал Диннинг.

— Можно Толли и мне работать в их забое? — сказал Боб. — Нам попался такой поганый!

— Чёрт! Ну что ж, идите! — сказал Диннинг.

Огль и Браун спустились по канатной дороге с группой рабочих, среди которых были Роберт, Гюи, Боксёр Лиминг, Гарри Брэйс, Сви Мессюэр, Том Риди, Нед Софтли и «Иисус Скорбящий». За ними шёл младший брат Тома Риди, Пат, пятнадцатилетний мальчик, только первую неделю работавший в копях.

У Роберта было бодрое настроение. Он чувствовал себя лучше, был полон надежд. Ночью он спал крепко, кашель меньше мучил его. За последние месяцы он с громадным чувством облегчения пришёл к выводу, что опасаться затопления шахты нет оснований. Двигаясь во мраке просеки, узкой и низкой, в четыре фута высотой, на глубине шестьсот футов под землёй, в двух милях от центральной шахты, он заметил рядом с собой юного Пата Риди, самого младшего отпрыска семейства Риди.

— Эй, Пат, — крикнул он шутливо, желая подбодрить мальчика, — славное местечко ты выбрал, чтобы погулять на каникулах! — Он хлопнул Пата по спине и, спустившись по углублению, носившему название «Купола», вдвоём с Боксёром дошёл до своего дальнего забоя. Сегодня забой был суше обычного, так сухо в нём не было уже несколько недель.

Огль и Браун уже добрались до своего забоя и нашли глыбу подсечённого угля, оставленного Джеком и Ча. Они принялись за работу, просверлили двухярдовые скважины для шпуров на поверхности этой глыбы, и такой же глубины скважину направо от выступа. В три четверти пятого пришёл десятник Диннинг. Он зарядил и запалил шпуры. Восемь вагонеток угля было собрано после взрыва.

Диннинг видел, что всё сделано как следует и поверхность забоя выровнялась.

— Ну что же, ребята, — сказал он, покачиванием головы выражая своё удовлетворение, — все в полном порядке, чёрт возьми! — И пошёл обратно в свою кабину наверху.

Но десять минут спустя за ним пришёл подкатчик Том Риди. Он сказал торопливо:

— Огль просит вас прийти вниз. Он говорит, что из взрывных скважин хлынула вода.

Десятник, видимо, раздумывал.

— Черт! — выругался он. Том Риди и Диннинг спустились к забою. Диннинг внимательно осмотрел поверхность. Он увидел, что посреди забоя, между двумя взрывными скважинами, сочится тонкая струйка воды. Напора не было заметно. Он понюхал воду. Она имела скверный запах. Запах углекислоты, показывавший, что где-то близко скопился рудничный газ. Диннингу было ясно, что это не чистая рудничная вода. Все вместе ему очень не понравилось. — Чёрт возьми, ребята, попали мы в переделку! — сказал он растерянно. — Надо попробовать избавиться от воды.

Огль, Браун и Том Риди принялись крепить стену водонепроницаемой металлической крепью, пытались поубавить воды, выпуская её через закладку[12]на низкой стороне штрека, по которому спускали уголь. В это время пришёл Джорди Диннинг, сын десятника, работавший в Скаппер-Флетс с Томом Риди в качестве подкатчика вагонеток.

— А, Джорди, сынок! — приветствовал его отец. Диннинг всегда чертыхался, не замечая этого сам, просто по привычке, безобидно, но — странное дело! — никогда он не чертыхался при сыне.

Он ушёл и увёл сына с собой наверх. Торопясь в свою кабину, он подумал о телефоне, но телефон находился довольно далеко в стороне, и было так рано, что Гудспет, вероятно, ещё не пришёл к устью шахты. К тому же Диннинг вообще соображал не особенно быстро. Придя в кабинку, он достал огрызок химического карандаша и, усердно слюня его время от времени языком, написал две записки такого содержания:

«М-ру В. Гудспету, помощнику смотрителя.

Уважаемый сэр, вода проникла в ветку Скаппер № 6, и в шахте она выше сапог и все прибывает, и на откаточном пути её больше, чем могут выкачать насосы. Вам бы следовало спуститься сюда и посмотреть самому, а я буду в кабинке на канатной дороге в „Парадизе“ или в Миксене у столба номер два.