– Разочарований – почему?

Дина осторожно скосила взгляд на кольцо, ужаснулась его приблизительной стоимости, мысленно примерила его на свой палец.

Понравилось!

Попыталась представить себя в этой квартире – хозяйкой, женой Кузьмина, матерью его детей – и перепугалась насмерть.

Нельзя! Нельзя в это верить! Это слишком здорово, чтобы поверить в такое.

– Потому что одна была светской дамой и ею же оставалась даже дома, в постели. Черт его знает, что за роль она играла? А может, и не играла, а я так воспринимал ее – как напыщенную, надутую и пустую бабу одновременно.

– А вторая? – поторопила его Дина, удивленно отметив, что его упоминание о постели ее неприятно укололо. – Вторая чем плоха оказалась?

– Вторая? Даже не знаю, – он равнодушно подергал плечами, побродив взглядом по кухне, остановил его на ней. – Будто и не плохая, но… Но все равно, чужая какая-то. Не моя!

– А я – твоя? – удивленно воскликнула Дина и пододвинула к себе коробочку с кольцом. – И оно только мое или тебе его возвращали все покинувшие тебя жены?

– Кольцо новое. Вечно ты… – обиженно поджал губы Кузьмин, достал его из коробки и нацелился им на ее палец, взглянул – требовательно: – Только твое, если примешь. И ты только моя, если согласишься!

– А если нет?

И зачем она его дразнила? С какой целью? Время потянуть? Отодвинуть, отсечь Диану от того благословенного момента, когда она скажет ему…

– А если нет, то дура ты тогда, дылда, – Кузьмин швырнул кольцо на стол, оно ударилось о скатерть с глухим стуком и закачалось на камешке, упав тонкой дужкой наверх. – Нас с тобой сама судьба сводит… Надо же мне было приехать с разборками именно в этот город! Попасть на ту самую дачу! Надо было тебе именно в тот момент оказаться там! Я как увидел фотографии, которые Кузьма сделал, – чуть не помер. Ты!!! Ты – моя Динка – и где!!! На коленях перед жмуриком! Надо же мне было не видеть тебя десять лет, думать о тебе постоянно, ненавидеть и жалеть, чтобы потом обнаружить тебя в доме, где кто-то «приложил» семейную пару!!! Нет, дылда, это судьба! Она нас с тобой сводит.

– А может, она нас с тобой за нос водит, а? Вдруг и я окажусь не такой, как предыдущие две, – она осторожно взяла двумя пальчиками кольцо, повертела его в руках. Проговорила со вздохом: – Вдруг твой друг использует меня для какого-то своего преступления и потом…

– Хотели бы использовать, уже бы использовали, – возразил он с обидой, поймал ее ладонь, ухватил безымянный правой руки, молниеносным движением нанизал на него кольцо. Оно оказалось впору. И так ладненько село. – И фотографии твои следователю этому Рыкову отдали бы.

– Которыми ты меня шантажировал? – Снимать кольцо Дина не стала… пока.

– А что мне было с тобой делать? Явись я к тебе просто так, с пустыми руками, ты бы нос задрала в два счета. И выставила бы меня вон!

– А так и на крючке меня подержать удалось, и помучить вволю, – вспомнила она со вздохом свои мытарства в деревенской избе и потянула кольцо прочь с пальца, уложила его обратно в коробочку. – Если ты думал, что все эти десять лет я прожила спокойно, без угрызений совести и сомнений, то ты глубоко заблуждаешься. Да, я не знала, что ты не сидишь. Не была уверена в твоей безгрешности. Но… Но я часто сомневалась, Данила. Очень часто!

– В чем?

Как только кольцо легло обратно в футлярчик, он сразу сделался холодным и надменным. Смотрел на нее, как на чужую, незнакомую женщину. Будто и не плескалась только что в его глазах ни нежность, ни что-то еще, отчего у нее внизу живота все сладко замирало.

– Я сомневалась: а правильно ли я поступила с тобой тогда? Я даже не хотела говорить о тебе ни с кем, чтобы не будить опять это чувство. Потому и не знала, что тебя вообще почти сразу освободили. Прости!

– Ага, прощаю! Всем спасибо, все свободны!

Он с грохотом встал, схватил свою тарелку – на ней так ничего и не появилось до сих пор. Швырнул ее в сушилку, распахнул дверцу нижнего шкафа, бросил туда футляр с кольцом, сграбастав его со стола. И вообще, начал все убирать со стола. На Дину он упорно не смотрел, запыхтев себе под нос какой-то противный блатной мотивчик. Будто нет ее на кухне, и все.

Дина на него таки вытаращилась – во все глаза.

– Господи! Какой же ты… ненормальный, Кузьмин! – выдохнула она.

Сорвалась с места и кинулась к мусорному ведру, боясь, что кольцо она потом уже не найдет под этой курицей в соусе. А Данила, сосредоточенно отправив все продукты со стола в ведро, уже стоял на изготовку – с посудиной с блестящей пузатой крышкой в руках. Она нащупала бархатную коробочку под кучкой помидоров и кусков колбасы, схватила ее, вытерла ладонью.

– Ну, ты просто психопат какой-то! Я же просто… Я же просто с тобой разговариваю! Я ведь не сказала: «нет!» – Она открыла футляр, достала кольцо. Надела его на нужный пальчик. – Я же имею право подумать?!

– Очумела, дылда?! – Он оторопело заморгал, не сводя глаз с ее пальца, на котором горел огнем дорогой камень. – Десять лет думала! Обо мне, между прочим, думала! Скажешь, нет?

– Думала, – не стала она врать.

– Ну! И не было у тебя никого за это время, я уверен, – на последнем слоге голос его ревниво дрогнул. – Даже если и был, то – ничего серьезного. Пустяк!

– Пустяк, – подтвердила Дина, и – шаг за шагом – двинулась к нему, застывшему с блюдом с курицей у распахнутого шкафчика, где пряталось мусорное ведро. Подошла, отобрала посудину, поставила ее обратно на стол.

– Может, поедим еще, а?

– Может, и поедим, – он впился пальцами в ее затылок, прижал к себе, прошептал на ухо: – Так да или нет, дылда?

– Да… Но если ты еще раз назовешь меня дылдой…

Рыков вошел в комнату для допросов ранним утром раннего лета, обещавшего горожанам изнурительный полуденный зной с тающим под ногами асфальтом, пыльные душные сумерки и буквально вскипающие от наплыва отдыхающих водоемы.

Он тоже должен был ехать с Женечкой через час на дачу к матери, потому что была суббота. И он обещал всем своим женщинам, что этот жаркий день они проведут вместе. Там уже остужались окрошка и пузатый графин водки в погребе, мариновалась в лимонном соке хрустящая молодая капуста с луком, укропом, чесноком и маслом, скоблился молодой картофель и собирались пупырчатые огурчики с грядок.

И ему сегодня хотелось туда, да! Хотелось, как никогда. Знал, мать будет счастлива, что они вместе с Женечкой. Не будет никаких лишних вопросов, советов, укоризны во взглядах. Будет просто благодатный разговор об их будущем, и все. Потом сонная нега в беседке, куда вытащили их с Женечкой походный диванчик, набросав на него расшитых бисером подушек. И вечерняя рыбалка у пруда будет. Он вообще-то не рыбак, но Женечка захотела поудить. Он съездил с ребятами, купил по их совету необходимые снасти, наживку. И сложил все в машину, чтобы натаскать к ужину жирных карасей, которые только что на берег не выползают, так их там много.