пока оставлять не захотел. Здесь была хорошая пристань, к которой уже начали подходить русские суда. У причала суетились интендантские, а с площади в их сторону уже потянулись первые подводы с трофейным имуществом.

– Господин полковник, разъезд Яновских казаков на наш передовой дозор выскочил, станичники рассказывают, что до самого Бабадагского лагеря неприятеля перед нами нет, – доложился Осокин. – Там да, там, конечно, кучкуются, а тут только лишь одни мелкие шайки по окрестностям к своим пробираются.

– Понял, Тимофей Захарович, – кивнул Егоров. – Своим скажи, чтобы не рисковали и за озёра пока дозорами не заходили. Пару звеньев только если из самых умелых лесников можно выслать. Всем остальным кучно держаться, там только конных татар у визиря около десяти тысяч, а впереди нас всего лишь два казачьих полка. Наше счастье, что турки не осведомлены об общей численности войск, они-то думают, что на них сейчас вся наша армия наступает.

Третьего июня ближе к ночи северной оконечности озера Бабадаг достигли основные силы летучего отряда Кутузова. Генерал-майор, выслушав предложения своих командиров, повелел готовить все подразделения к решительной атаке. Его не смутило более чем трёхкратное преимущество неприятеля в численности.

– У нас преимущество в дерзости, в выборе места и времени для нанесения удара, – объяснял он старшим офицерам. – Победа любит отважных, господа. У нас полная инициатива действий, в отличие от неприятеля. Это мы ему сейчас навязываем условия ведения боевых действий. Как там Александр Васильевич говорил – глазомер, быстрота, натиск? – подмигнул он Егорову. – Значит, поступим следующим образом. С рассветом строимся в две колонны – слева колонна Бугского, справа Екатеринославского егерского корпусов. В промежутке между ними идёт наша казачья конница, прикрытая штыками пехоты. Перед колоннами в россыпном строю бегут стрелки полковника Егорова. По моим сведеньям, у турок татарской конницы около десяти тысяч, а ещё и сипахов не менее четырёх алаев. То есть они имеют ударный конный кулак, который опасен для двух наших казачьих полков. Если мы остановим неприятельскую конницу и обратим её в бегство, то потом и с пехотой вполне себе справимся. Для нас там будет представлять опасность орудийная батарея, выставленная турками вот тут, на этой вот высоте, – показал он офицерам на карте. – Её нужно будет занимать, но это уже, как я говорил, после отбития конницы.

Рассвет сдёрнул ночное покрывало перед ретраншементами Бабадагского лагеря, и Юсуф-паша увидел идущие с северной стороны две колонны русской пехоты. Между ними, в промежутке, держалась конница, а перед боевыми порядками русских колонн бежали маленькие фигурки.

– Что-то не так уж их и много, – визирь недоверчиво покачал головой, оглядывая колонны неприятеля в свою зрительную трубу. – По моим сведениям, у Репнина сейчас более тридцати тысяч солдат, а тут даже и десяти не наберётся. Не-ет, их гораздо меньше. Или у них за озером ещё подкрепление стоит? – посмотрел он на командира своей конницы. – Сколько твои люди видели неверных?

– Командиры разбитых под Тульчой алаев доложились, что их было больше, чем воинов гарнизона, – ответил тот. – И всё это были только лишь зелёные стрелки. А ещё от реки шла обычная пехота и конница. К концу боя подоспела ещё одна колонна стрелков с севера.

– Егере – лёгкая пехота у неверных, – вставил главный советник. – У русских она всегда идёт впереди атакующих войск или прикрывает отступление.

– Бахир-бей, пока русские не вывели все свои силы, нужно ударить по ним всей массой нашей конницы, – проговорил, всматриваясь в подходящие цепи, визирь. – Ты посмотри, у них в боевых порядках нет даже их полевых пушек. Это очень опрометчиво полагаться в атаке на одни лишь ружья. Канониры у неверных хорошие, это надо признать, но здесь их не будет. Та-ак, справа вам не даст развернуться и зайти им во фланг озеро, слева мешает река, ну да может это и к лучшему, нава́литесь на русских всей своей массой и сомнёте их. А потом и малочисленную конницу разгоните.

– Слушаюсь, повелитель! – Командир османской кавалерии поклонился и сбежал с вала к удерживаемому коноводами чистокровному арабскому жеребцу. – Трубить общую атаку! – крикнул он, и над предместьями Бабадага загудели басом трубы и сигнальные рога.

– Цепи, стой! – скомандовал Алексей, услышав низкий, рокочущий звук, и обернулся, прикидывая расстояние до колонн. – Три сотни шагов, должны успеть, – проговорил он. – Пионеры, ставь фугасы! Подрыв направленных на десять секунд замедления, большие круговые на пятнадцать! Вперёд!

От каждой роты выбежало перед замершими цепями своё звено пионеров, к ним же присоединился и плутонг полковых пионеров. Скинув со спины ранцы, егеря вытащили фугасы и начали их установку.

– Тяни! – крикнул Харитону Уфимцев, и тот побежал в сторону стрелковых линий, разматывая сразу две бечёвки.

– Готово! – крикнул он, опускаясь на колени в пяти шагах от цепи. «Так, натяжки нет, лежат свободно, придавливаем их камнями, чтобы нарочно не сбить», – бубнил про себя Харитон.

– Предохранительную скобу снимай! – рявкнул общую команду Афанасьев.

– Шпильку вынул, шпильку вынул! – донеслись крики от приводящих к бою направленные фугасы егерей.

– В цепь! – скомандовал сержант, и три дюжины пионеров понеслись от установленных на поле мин к строю.

А в это время несколько больших отрядов конницы турок, выкатившись в предместье, разворачивались в огромную общую массу.

Позади застывших с ружьями наготове цепей слышался ритмичный бой барабанов, колонны, мерно топая, шли вперёд. Сигнальные рога взревели, и конная масса неприятеля, постепенно набирая скорость, устремилась вперёд.

– Расстояние до цели семь сотен шагов! – крикнул Егоров. – Длинные штуцера, огонь!

Две дюжины стволов выплюнули первые пули, а их стрелки тут же начали перезарядку.

– Расстояние до цели шесть сотен шагов! Ждё-ём! – гаркнул командир полка. – Пять сотен шагов, то-овсь! – И выдохнув, мысленно отсчитал семь секунд. – Огонь!

Егоров сам выжал крючок, посылая пулю в плотную массу конницы.

Тысяча стволов грохнула разом, и подступы к русской цепи заволокло облачками серого дыма. Ветерок сносил его в сторону, и глазам открылись линии стрелков в зелёных мундирах, сноровисто орудующих шомполами.

А на поле уже нашла свою смерть первая сотня вражеских всадников. На четырёх сотнях шагов даже «хитрая пуля» из гладкого ствола била хорошо групповую цель.

Земля дрожала от топота тысяч копыт, слышались крики, визг и вой.

– Сейчас, сейчас! – Руки сами делали такую привычную им работу. Практически одновременно щёлкнули взводимые курки, и пальцы норовили сильнее выжать спусковую скобу. Нельзя! Огонь залпом и только по команде!

– Огонь!

И ещё один залп ударил по своим целям, теперь уже за две сотни шагов, сбивая всю переднюю линию конницы.

– Подрывай! – прокричал Афанасьев, резко дёргая за бечёвку. – Беги-и!

Василий нёсся со своими пионерами вслед за стрелками.