французские орлы, сверкали штыки наступавших колонн и носились всадники. Все это мы с Семеном наблюдали со стен Смоленской крепости: Багратион приказал роте оставаться в городе и ждать приказа. Спешнев страдал, ощущая себя в немилости, я – наоборот. У флешей, прикрывавших Смоленск, шла мясорубка, которая в моем времени случилась у Бородино. Там земляные укрепления по многу раз переходили из рук в руки, вследствие чего кое-где образовалось по 6-8 слоев из трупов людей и лошадей. Они лежали так несколько месяцев. Французы похоронами не заморачивались – они даже своих мертвых не прибрали, а русские власти занялись этим после изгнания противника. Лежать в одном из этих слоев мне категорически не хотелось. Не считайте меня трусом. Пасть за Отчизну – это, конечно, почетно, но куда полезнее заставить пасть за нее врага, причем, желательно, в большом количестве. И вот днем 9 августа в расположение роты прискакал посыльный.

– Ваше благородие! – обратился к Спешневу, не слезая с седла. – Командующий приказал вам немедля выступить в расположение 26-й пехотной дивизии и оказать ей содействие в отражении неприятеля.

– Началось! – сказал Семен и перекрестился. Я и подошедший к нам Синицын последовали его примеру. – Фельдфебель! – скомандовал Спешнев. – Подымай людей. Чтобы через пять минут все сидели в седлах, а артиллеристы – в повозках при упряжках. Выступаем!

И мы выступили…

⁂

Орловский полк, пятясь, отступал к Смоленску. Берников[105] уже не помнил, сколько атак они отбили сегодня. Поначалу все шло хорошо. Орловцы, пришедшие на помощь дивизии, оборонявшей флеши, штыковым ударом отбросили захвативших их французов, перебив тех в большом количестве. Но не успели солдаты очистить укрепления от трупов врагов, как неприятель навалился снова и огромной силой. Полк выбили из укреплений и заставили пятиться к Смоленску, беспрерывно атакуя. Драгуны, уланы, пехота – все пробовали опрокинуть полк, рассеять и уничтожить упрямых русских. Но те держались. Оглохшие от стрельбы, с закопченными пороховым дымом лицами, в порванных мундирах, истекающие кровью, они стреляли и кололи штыками, раз за разом заставляя французов откатиться. Оглядываясь назад, Берников понимал, что до спасительных стен города, за которыми можно укрыться, дойти им не удастся. Слишком мало осталось в полку людей, слишком силен враг.

…Очередная короткая передышка. Наскочив на ощетинившийся штыками строй русских, французы отхлынули, усеяв вытоптанный луг синими мундирами. Но там же в немалом числе остались и тела в темно-зеленых[106]. Дорого обошлась полку эта атака.

– Ваше высокоблагородие! – окликнул Берникова прапорщик. – Гляньте!

Он указал рукой в сторону тыла. Майор повернулся. От Смоленска к ним на рысях шел конный отряд. Всадники неуклюже подпрыгивали в седлах. Не кавалерия. Отряд приблизился, и Берников разглядел мундиры егерей. «Кто это?» – удивился он и вздохнул. Если это помощь, то недостаточная – всадников даже на глаз слишком мало. Тем временем егеря подскакали ближе. Возглавлявший их офицер в чине штабс-капитана спрыгнул на землю и направился к майору. Его примеру последовал незнакомый статский в охотничьем костюме, шляпе и с ружьем за спиной. На боку у статского висел тесак, а на его шее Берников с удивлением разглядел Георгиевский крест на ленте.

– Господин майор! – козырнул командиру полка подошедший офицер. – Командир отдельной роты егерей при командующем 2-й Западной армией штабс-капитан Спешнев. Со мной сто сорок строевых и четыре пушки. По приказу князя прибыл вам в помощь. А это наш лекарь Руцкий, – указал он на статского.

Как все в армии Багратиона, Берников слышал о героическом отступлении дивизии Неверовского и о роте егерей, которая пришла ей на помощь. Говорили, что егеря несколько часов отбивали атаки кавалерии Мюрата, позволив Неверовскому отойти в полном порядке. При этом, якобы, не понесли потерь. Майор этому не верил. Егерям просто повезло. Выпалили несколько раз из пушек, французы приняли их за крупную часть и не стали связываться.

– Пушки – это хорошо, – проворчал Берников. – Рад принять вашу помощь, штабс-капитан. Орудия поставьте на фланге, егеря пусть занимают позицию впереди полка. И поторопитесь! Вон там, – он указал вперед, – французы готовят кавалерийскую атаку.

Спешнев, повернувшись к роте, стал отдавать команды. Егеря спешились, коноводы увели лошадей в недалекую лощину. Туда же фурлейты отогнали артиллерийские упряжки. Егеря выбежали перед строем полка и, встав шеренгой, принялись заряжать ружья. Причем, как заметил майор, делали они это быстро и ловко. Артиллеристы так же споро зарядили пушки и зажгли фитили пальников. На все это у роты ушла буквально пара минут. Зарядил свое ружье и странный лекарь. Берников разглядел, что это штуцер. Однако Руцкий не стал забивать в ствол пулю с помощью молотка, а просто кинул ее в ствол, прижав к заряду легким движением шомпола. «Статский! – презрительно подумал майор. – Далеко ли улетит твоя пуля?»

Тем временем штабс-капитан, закончив с построением своей роты, достал из сумки подзорную трубу, разложил ее и поднес окуляр к глазу. Берников посмотрел на него с завистью: у него подзорной трубы не было. Дорогая вещь.

– Трофей, – пояснил лекарь, заметив его взгляд.

«Они и трофеи успели собрать?» – удивился майор.

– Уланы, – сказал Спешнев, опуская наблюдательный прибор. – Пики видны.

– Дай-ка! – лекарь протянул руку, и штабс-капитан послушно вложил в нее трубу.

Майора покоробило такое фамильярное обращение статского к офицеру, но он промолчал – не его забота. Не о том нужно сейчас думать. Тем временем лекарь, насмотревшись, опустил трубу.

– Вюртембергцы, – сказал, усмехнувшись. – Старые знакомые. Уж мы их душили, душили… Не хотите глянуть, ваше высокоблагородие? – он протянул подзорную трубу Берникову.

Майор взял ее и несколько секунд разглядывал выстраивавшиеся напротив эскадроны противника.

– Не менее полка, – сказал охрипшим голосом.

– Ага! – согласился лекарь. – Много. Где мы их всех хоронить-то будем?

Егеря засмеялись. Это оказалось заразным: спустя мгновение хохотал и Орловский полк. Берникову не понравилось такое легкомысленное отношение к врагу, но прекращать веселье он не стал. Еще недавно им всем было не до смеха – пусть теперь солдаты и уцелевшие офицеры взбодрятся. Он молча протянул подзорную трубу Спешневу. Тот взял ее, сложил и спрятал в сумку.

– Атакуют! – оповестил Руцкий и сорвал штуцер с плеча.

– Ро-о-та! – крикнул штабс-капитан и выхватил шпагу из ножен. – Приготовиться!

Егеря прижали приклады ружей к плечам.

– Целься в коней, артиллерии – тоже! Стрелять по моей команде. Товсь!

Защелкали взводимые егерями курки. Штабс-капитан поднял шпагу. «Что он делает? – изумился Берников. – До противника триста шагов. Кто ж стреляет на такой дистанции? Ладно, пушки, но из ружей?»

– Пли!

От слитного залпа пушек и ружей у майора зазвенело в ушах. Боковой ветер унес пороховой дым, и Берников с изумлением увидел в отдалении завал из упавших коней, образовавшийся посреди строя атакующих уланов. Такой урон противнику не