Фаун не особенно много могла прочесть по лицу Дора, но ей показалось, что в глазах его промелькнула паника. Во всяком случае, он не стал иронизировать, а взял ее за руку и провел пальцами по тесьме. Губы Дора дрогнули и сжались, и он покачал головой – не потому, что потерпел поражение, а скорее раздраженно.

– Отсутствующие боги, Даг, – пробормотал он, – неужели не мог не влипнуть?

– Ну что? – обеспокоенно спросила Фаун.

Дор выпустил ее руку, и она снова прижала браслет к груди.

– Ну... я думаю, что Даг, возможно, получил рану. Сказать , насколько тяжелую, я не могу.

Оскорбленная его безразличным тоном, Фаун бросила:

– Неужели тебе все равно?

Дор развел руками.

– Если он и ранен, это будет не первый случай, когда он возвращается в лагерь на носилках. Я слишком часто видел его в таком состоянии. Признаю, тот факт, что он командует эскадроном, меня немного...

– Тревожит?

– Если угодно. Я не могу понять, как Громовержец... Но ты говоришь, что с остальными все в порядке, так что они о нем позаботятся. Дозорные своих не бросают.

– Если только он не потерялся, не отбился от остальных или еще что-нибудь. – Фаун могла вообразить сотню «еще чего-нибудь», каждый случай страшнее предыдущего. – Он мой муж. Если он ранен, я должна за ним ухаживать.

– Что ты собираешься сделать? Вскочить на коня и мчаться туда, где идет сражение? Заблудиться в лесу, утонуть в болоте или в реке, быть съеденной первым же встреченным волком – или Злым? Впрочем, если подумать, может быть, стоит попросить Омбу оседлать для тебя коня и отправить в путь. Это наверняка решило бы проблему для моего братца.

Весьма огорчительным было то, что именно такие панические мысли все утро преследовали Фаун. Она нахмурилась.

– А может быть, я вовсе и не заблужусь. Когда Даг поработал над моей тесьмой, он сделал так, что я смогла определить, где он находится. По крайней мере определить общее направление, – честно уточнила Фаун.

К ее смущению, Дор, прищурившись, долго молча смотрел на нее и все сильнее хмурился.

– Никакого отношения к твоему свадебному браслету это не имеет. Даг подчинил часть твоего Дара своему. – Дор, казалось, собирался сказать что-то еще, но неожиданно умолк, и на лице его отразилось сомнение. Через мгновение он добавил: – Я и понятия не имел, что он... Это умелая работа с Даром, признаю, только нехорошая.

– Не понимаю.

– Естественно, не понимаешь.

Фаун стиснула зубы.

– Это означает только, что ты должен больше мне объяснить.

– Вот как? – Насмешливый взгляд вернулся.

– Да, – очень решительно сказала Фаун.

К ее немалому удивлению, Дор пожал плечами, но уступил.

– Это магия Злых, и она запрещена Стражам Озера по очень веским причинам. Злые при помощи своего Дара порабощают умы крестьян. Отчасти поэтому крестьяне так же не могут нести дозор, как и собаки – достаточно могущественный Злой способен подчинить их сознание и использовать их против нас.

– А почему такого не случается со Стражами Озера? –ударом на удар ответила Фаун.

– Потому что мы. умеем закрывать свой Дар и защищать его от нападения.

Фаун была вынуждена неохотно признать, что Дор, должно быть, говорит правду. Значит, Злой в окрестностях Глассфорджа похитил бы ее разум и волю, если бы имел на это время? Или просто вырвал бы ее Дар, как сделал это с ее малышкой? Теперь уже не узнаешь. Это и в самом деле бросало новый тревожный свет на то, что Фаун до сих пор считала крестьянской клеветой на Стражей Озера и их способность заманивать неосторожных. Но если...

Фаун неожиданно вспомнила о туманных предостережениях Каттагуса.

– Запрещена?

«Насколько строго запрещена и каково наказание за нарушение запрета?»

Уж не вручила ли она только что брату-врагу новое оружие против Дага?

«О боги, я ничего не способна сделать правильно, когда дело касается этих людей!»

– Ну, во всяком случае, не поощряется. Один Страж Озера не в силах применить такой способ к другому, но Дар крестьянина широко распахнут и может быть подчинен достаточно сильным.. – Дор запнулся, но все же договорил: – Мастером. – В голосе Дора неожиданно прозвучало изумление, но он поспешно его скрыл. Глаза Дора сузились, и Фаун очень не понравилась его хитрая улыбка. – Это отчасти объясняет, как Дагу удалось заставить тебя бегать за ним, как потерявшегося щенка.

Фаун охватило смятение, но она, в свою очередь, прищурилась, глядя на Дора.

– А это еще что должно означать? – поинтересовалась она.

– Думаю, что это должно бы быть очевидным. Если нет, то братец – молодец.

Фаун постаралась сдержать раздражение.

– Если ты пытаешься сказать, что твой брат приворожил меня, то это неубедительно. Даг ничего не делал ни с моим браслетом, ни с моим Даром до той ночи перед отъездом.

Дор склонил голову к плечу и сухо спросил:

– Откуда ты знаешь?

Это был страшный вопрос. Может быть, он с такой же легкостью, как Камбия, разбирался в ее Даре, чтобы попасть в самую болезненную точку, подкрепить ее тайные страхи. Сомнения нахлынули на Фаун, как бурный поток, но неожиданно разбились о другое воспоминание – о Санни Сомене, его мерзких угрозах опозорить ее после той ночи на свадьбе его сестры. Тогда уловка прекрасно сработала и заставила ее обратиться в бегство... Однако такое случилось только один раз.

«Может быть, я и простая крестьянская девчонка, но я учусь. Так говорит Дат».

Фаун подняла голову и твердо взглянула в глаза Дору, и неожиданно сомнение отразилось на его лице, а не на ее.

Фаун сделала глубокий вдох и сказала:

– Не знаю, кто из вас использует магию Злых, но точно знаю, кто из вас самый злобный.

Дор отшатнулся.

«Ага, задело, Дор?» Фаун тряхнула головой, развернулась и двинулась прочь, не оглядываясь.

Снова выйдя на дорогу, Фаун повернула было направо, но, неожиданно приняв решение, пошла налево. За время, что потребовалось для того, чтобы пройти вдоль берега милю до штаба дозорных, ее храбрость здорово охладилась. В здании штаба было тихо, хотя в конюшне и в загонах шла суета: то ли какой-то отряд вернулся, то ли должен был вскоре отправиться в путь; могло быть и так, что шла подготовка к отправке нового эскадрона на помощь сражающимся.

«Возможно, Громовержца и нет на месте», – сказала себе Фаун, поднимаясь на крыльцо.

Незнакомый дозорный писал что-то за столом и, не поднимая головы, свободной рукой показал на дверь.