– Последние три-четыре картины с участием Мэри Маргарет, снятые, разумеется, при ее жизни, – все они оказались убыточны, не так ли? Вы это свидетельствовали?

– Да, я это свидетельствовал, – меланхолично ответил Уирлинг.

Подняв голову, он шмыгнул носом. Затем, опустив глаза, принялся один за другим изучать безукоризненно отполированные ногти.

– И студия оказалась у опасной черты банкротства?

Уирлинг поднял голову:

– Могло дойти и до этого.

Я принялся расхаживать туда-сюда в тесном пространстве перед креслом свидетеля: три шага направо и три шага налево – к столу, за которым восседала секретарь суда и возле которого меня останавливал ее суровый взгляд. Три шага в любом направлении – и я рисковал во что-то врезаться. Озадаченно покрутив головой, я услышал, как на скамье присяжных понимающе засмеялись. Остановившись, я оказался боком к свидетелю и лицом к обвинителю.

– Очевидно, госпожа Ван Ротен пытается обосновать мотив преступления. Но к счастью, мне до сих пор непонятен этот мотив.

Откинувшись на спинку стула, Анабелла Ван Ротен подперла рукой щеку, барабаня по ней пальцами.

– Студия быстро теряла средства. Затем, после убийства Мэри Маргарет Флендерс, произошло сразу два события: выплата страхового обеспечения и, что более важно, выход фильма, который к тому моменту рассматривался всеми как последний фильм Мэри Маргарет Флендерс и принес оглушительный финансовый успех. – Медленно и в самом деле с облегчением я отвернулся от Анабеллы Ван Ротен и обратил взгляд к Майклу Уирлингу. – Как я понял, обвинение намерено предположить, что Стэнли Рот убил свою жену в попытке сохранить за собой студию. Как вам это нравится, мистер Уирлинг? Стэнли Рот убивает жену, считая этот путь единственным, позволяющим ему сохранить студию «Блу зефир»?

На самом деле мой вопрос был направлен обвинителю, и я немедленно услышал, как под стулом Анабеллы Ван Ротен скрипнул линолеум. Но прежде чем она успела возразить, я помахал рукой, как бы заявляя о раскаянии, и вытащил лист бумаги из папки, лежавшей на столе защиты.

– Вас не затруднит взглянуть на последнюю страницу и сказать, чья подпись стоит под этим документом?

Передав бумагу Уирлингу, я дождался, пока взгляд финансового директора достиг конца страницы, где значилось его имя.

– Да, это моя подпись, – сказал он, продолжая держать в руках листок.

– Значит, это не подпись Стэнли Рота?

– Нет, контракты подписываю я.

– И вы настаивали на таком порядке?

– Я финансовый директор студии. Это была… Это составляет часть моей работы.

– Однако не вы решаете, Мэри Маргарет Флендерс или кто-либо другой будет назначен на роль в фильме, который снимает студия «Блу зефир»? Такое решение обычно принимает Стэнли Рот, другой продюсер или директор? После этого вы прорабатываете конкретные, то есть финансовые, детали. Так?

– Да, именно так, – ответил Уирлинг, явно раздосадованный отведенной ему ролью, никак не связанной с принятием креативных решений. – В любой значимой картине с участием более-менее известного актера мы – я имею в виду Стэнли Рота, себя и еще нескольких представителей администрации, – мы обсуждаем бюджет и кандидатуры, по нашему мнению, соответствующие этому бюджету. Иногда, в случае если проект представляет особенный интерес, мы можем нанять исполнителя за меньшие деньги, заинтересовав его процентами от будущего дохода. Так что, как видите, это вовсе не напоминает обычную ситуацию, когда вы собираете персонал и ставите перед ним задачу найти человека на определенную должность. Мы все одинаково заняты поиском человека и определением его гонорара.

Окинув присяжных взглядом, я улыбнулся, затем повернулся к свидетелю:

– Я понял вас. И вы все принимали участие в принятии решений относительно последней картины Мэри Маргарет Флендерс – вы, Стэнли Рот и Льюис Гриффин. Не так ли? Той самой картины, работу над которой она не успела закончить потому, что была убита?

– Да, мы все принимали в этом участие, – нахмурившись, ответил Уирлинг. Желая подчеркнуть печальный характер своей миссии, он добавил: – Решение было трудным.

С недоверием взглянув на Уирлинга, я предельно жестко сказал:

– Но, мистер Уирлинг, для вас решение вовсе не было трудным! Вы с самого начала знали, что картина должна быть закончена. Вы с самого начала знали, что эту картину – последнюю картину с участием Мэри Маргарет Флендерс – нужно быстро выпустить в прокат. Было ли это решение трудным? Нет, мистер Уирлинг, только не для вас. Вы единственный – не Стэнли Рот и не Льюис Гриффин, – именно вы настаивали на немедленном выпуске фильма на экраны, пока публика еще не перестала оплакивать Мэри Маргарет Флендерс. Вы говорили, что картина должна выйти немедленно, пока она не забыта. Должна выйти… Мистер Уирлинг, я хорошо запомнил слова Стэнли Рота, который так прокомментировал то, что вы потребовали: «…прежде чем судебный процесс начнет интересовать публику больше, чем ее последний фильм». Так ли это, мистер Уирлинг? И разве вы не были озабочены тем, как заработать на смерти Мэри Маргарет Флендерс? Больше, чем кто бы то ни было, и уж точно больше, чем Стэнли Рот.

Прежде чем я закончил, Ван Ротен вскочила с места:

– Ваша честь, свидетель не находится под судом! Если у мистера Антонелли есть вопросы – пусть спрашивает, но здесь не место для подобных нападок…

Подняв руку, Хонигман дал понять, что сказано достаточно.

– Мистер Антонелли, возможно…

– Хорошо, я сформулирую вопрос иначе. – Отвечая, я не сводил глаз с Уирлинга. – Не будет ли честным признать факт вашей заинтересованности в скорейшем завершении последней картины Мэри Маргарет Флендерс?

Мое яростное стремление добиться ответа застало его врасплох. Нахохлившийся в кресле свидетеля Уирлинг с подозрением смотрел на меня.

– Мы вложили в картину огромную сумму – примерно сто миллионов долларов. К моменту трагической гибели Мэри Маргарет Флендерс фильм был практически завершен, и нам оставалось снять всего несколько сцен. Мы должны были закончить работу: слишком много потрачено, чтобы бросить ее просто так. – Отвечая, Уирлинг почувствовал себя увереннее. Сев прямо, он обратился к суду присяжных с высоко поднятой головой. – Мы также считали этот фильм лучшей работой Мэри Маргарет, полагая, что в любом случае должны донести картину до публики.

– Мистер Уирлинг, вы так и не ответили на мой вопрос. – Я помолчал, дав понять, что намерен стоять на своем. – Вы хотели закончить картину как можно скорее, не так ли?

– Да. Я полагал, что для публики важно увидеть ее последний – и лучший – фильм как можно скорее.

– Важно для публики… – повторил я, улыбаясь при мысли о том, как благородно и честно это звучит. – И важно для студии, не так ли? Как опытный бизнесмен, вы должны были это понимать, мистер Уирлинг. Пока все, не переставая, говорят о ее смерти, фильм обречен на оглушительный успех. Вы знали это?