русской рулетке, который может дать осечку, но может и выпустить пулю прямо в лоб. Чуть не так повернётся барабан — и всё!.

Азарт во мне, конечно, тоже есть, но другого свойства — творческий. Если мне какая-то роль по душе, я могу пуститься во все тяжкие, довести себя до крайних, предельных возможностей! Если же речь идёт о чём-то материальном, о деньгах, то я очень хорошо понимаю, что ставлю всю свою нервную систему на карту. Я человек достаточно эмоциональный и знаю свою поддающуюся эмоциям натуру, но при этом холодным умом всегда помню, что этот азарт — это риск для всей моей жизни и жизни близких мне людей. Нельзя!

Зингшпиль по-советски

Одним из самых насыщенных в моей творческой биографии был год 1983-й. Евгений Фёдорович Светланов прослушивал меня на Февронию — на следующий год я её спела. Юбилей Хренникова и приуроченная к нему премьера «Доротеи» в театра Станиславского и Немировича-Данченко. И, наконец, моя первая полная оперная запись — «Укрощение строптивой» Виссариона Шебалина под управлением Владимира Есипова.

Мне очень жаль, что замечательная опера Виссариона Шебалина, учителя Хренникова, сегодня почти забыта. Если не ошибаюсь, сегодня она значится в репертуаре только в Саратовском театре оперы и балета. Она достойна лучшей участи!

В поисках лёгкого жанра

Написал её Шебалин на либретто Абрама Акимовича Гозенпуда, музыковеда, знатока английского языка и Шекспира, суперинтеллигента и вообще утончённейшего человека. Шебалин и Гозенпуд во время войны были эвакуированы в Екатеринбург, тогдашний Свердловск, и написали для местного театра музкомедии оперетту «Жених из посольства». Премьера прошла с таким успехом, что Шебалину заказали ещё одну — по комедии Шекспира «Укрощение строптивой».

Конечно, в пятиактную шеспировскую комедию пришлось вносить изменения, убрав некоторые сюжетные линии и второстепенных персонажей. Получилось четыре акта, пять картин и… куда же без заключительного дуэта героев?

Поначалу Шебалину либретто очень понравилось и музыку на него он написал очень быстро. Но в какой-то момент почувствовал, и на театре его ощущения подтвердили, что выходит… как бы это сказать? Не совсем оперетта. Местами уж слишком серьёзная музыка, никаких легковесных острот, потешных трюков, лихих канканов и того, что сегодня называется коротким иностранным словечком «гэги», — шекспировский текст с ними явно не сочетался. Сам Шебалин потом сказал, что получилась не оперетта, а что-то вроде зингшпиля, в дословном переводе с немецкого — пьесы с пением.

Словом, на оперетту это было непохоже… Как и на лёгкую, беззаботную комедию. Да и для Шебалина, которого печально знаменитое постановление ЦК ВКП(б) об опере «Великая дружба» заклеймило композитором-«формалистом», наступили трудные годы.

Рождение оперы произошло уже после того, как, по определению замечательного композитора и великого острослова Никиты Богословского, «прошло какое-то вре» и «отменили партийное по». Сначала она прозвучала под фортепиано в исполнении ансамбля советской оперы Всесоюзного театрального общества, а весной, почти одновременно, в Куйбышеве-Самаре и в Большом театре, причём последний спектакль, поставленный Георгием Ансимовым и Зденеком Халабалой, стал заметной вехой на творческом пути тогда ещё совсем молодых Галины Вишневской, Тамары Милашкиной, Марка Решетина, Артура Эйзена, Евгения Кибкало и других.

Два медведя в одной берлоге

Получилась лирическая с комедийным оттенком опера, написанная по всем канонам именно оперного, а не опереточного жанра — с очень яркими речитативами и почти белькантовыми ариями.

Виссарион Яковлевич Шебалин

Что вовсе не отменяет кипящих в опере настоящих шекспировских страстей, несмотря на весь комизм ситуации. И главное требование к исполнителям, особенно ролей Катарины и Петруччио, состоит в том, чтобы они были яркими, универсальными, очень пластичными артистами, которые очень хорошо понимали бы природу не только оперного, но и драматического театра.

Само столкновение таких характеров, как Катарина и Петруччио, требует по-настоящему шекспировской игры. А как же иначе? Ведь это, по нашим реалиям, два медведя в одной берлоге. Или два сцепившихся друг с другом льва. Катарина, как львица, кидается на Петруччио, а он её хлещет — и музыкально, и артикуляцией, и текстом — по оскаленной, образно говоря, клыкастой морде. Просто феноменальные персонажи!

Мы работали над записью в пятой студии Всесоюзного радио. Петруччио пел Анатолий Лошак, Баптисту — Владимир Маторин, Бьянку — Лидия Черных, Люченцио — Александр Федин. Нужны были две контрастные пары. И хотя у нас с Лидией Черных голоса похожи, она по характеру — героиня более мягкая, лиричная, я бы даже сказала, голубоватая. Палитра Катарины — совсем иная. Чёрное — белое, чёрное — белое — с вкраплениями ярко-красного! Чёрная пантера — но вот Петруччио её укрощает, и она становится такой мягкой-мягкой, светло-дымчатой киской…

Эти краски мы и с Есиповым, и с Любовью Орфёновой, моим концертмейстером, искали очень долго. И вот один раз я прихожу на какой-то — не помню уже, какой именно! — спектакль в свой театр Станиславского и Немировича-Данченко, а Орфёнова мне и говорит: «Давай-ка распоёмся, а потом для начала пройдём не ту партию, которую ты будешь сегодня петь, а Катарину. Пропоём несколько арий, ансамблей, а потом уже приступим к сегодняшнему спектаклю». Это было просто великолепной и вокальной, и артистической разминкой перед любой ролью!

Томас Фрэнсис. Катарина

Любовь Орфёнова прекрасно поняла, что мне просто очень нравится и музыка, и сам этот образ. Однажды Шароев прослушал нашу запись и сказал: «Боже, какая прелесть, какие характеры!» И на какое-то время загорелся идеей поставить спектакль. Но…

«Непродажные» Шекспир и Шебалин

Но тогда у нас в театре была «эра» Хренникова, и в непрерывный и победоносный марш его музыки по всем театральным сценам встроиться было очень трудно. Чем больше я её слушала, тем больше понимала, в какой степени его музыка «вышла» из музыки умершего совсем молодым — по музыкальным меркам! — в шестьдесят лет Шебалина.

Он — один из недооценённых композиторов советской эпохи — где в нашей стране идут его оперы и оперетты, почему с концертных сцен не звучат его песни и романсы? Спектакль Большого театра давно стал легендой — по счастью, большие его фрагменты сохранились на чёрно-белой видеозаписи.

Это очень странная история. Я часто думаю о том, почему эта опера как-то незаметно ушла с глаз и уже много лет находится если не в тени, то не на слуху. Отчего ни режиссёры, ни дирижёры не обращают внимания на этот великолепнейший материал?

Неужели только потому, что трудно найти исполнителей на