– …и вот, значит, по бедности такой, отвязали они последнего ящера – а лядащий был, кожа да кости, чешуя с дырками! Ростом примерно с горуля!..

– Нет, не так, дядя Хвак!

– Не так, не так, дай я первая скажу: ростом с самого завалящего горуля!

Хвак тотчас поправился:

– Верно, ростом с самого завалящего горуля…

– Аруря, аруря!..

– Вот, значит, привел бычка в храм и жрецу-то веревку и отдай! Дескать, нам от богов дюжиною воздастся, как ты говоришь, – а ты так возьми! А жрец-то не будь дурак – и в хлев повел! Чужое даровое-то – всегда слаще!

– Чу-жое даровое! Чужое даровое! Чужое даровое!.. Ура!..

Расшалившиеся дети тотчас же получили от Мыги по подзатыльнику, даже скуксились, но ненадолго, тем более, что рассказ подходил к самому-самому захватывающему месту! Хвак безо всякой досады переждал внутрисемейную суету и воодушевленно продолжил:

– А ночью-то ящер по дому и соскучился! Спать не спит, хвостом да рогами стену точит, другим ящерам спать не дает! Сам мелкий, да егозливый, мычит да бодается! А стена-то с гнильцою!

– Дядя Хвак! А другие ящеры к этому-то веревкою привязаны были!

– Верно, сестричка. А другие-то ящеры к нашему бычку веревкою подцеплены были, для прочности…

Угун запыхтел и еще более нахмурился, толстые губы крепчайшею трубочкой составил – против невольного смеха, череп в одну сторону отложил, скребок в другую: главное – не пропустить заветного места…

– …веревка-то твоя, а вся дюжина ящеров по веревке – моя, ибо их мне сами боги прислали, из самого жреческого хлева… по святому сокровенному слову… да по твоему же… наущению! На, возьми… свою веревку!

Вот тут уже можно было хохотать в полный голос! Даже маленькая Гага засмеялась, видя общее ликование, ее старшие брат с сестрой пустились в пляс вокруг Хвака, Угун рычал и крутил косматой рыжей башкой, веселые слезы из глаз вытряхивая, а Мыга, обессилевшая от смеха, осторожно повалилась прямо на каменный пол.

Эх, а утром опять вареной цераптины вволю, прощание с обниманиями, у некоторых малолетних глаза на мокром месте – а он в дорогу, пусть это и не так далеко, но совсем-совсем иные края: Океания, столица!..

– Повелитель, только ты сходу деньгами не сори: хотя бы в первый вечер должно хватить на все: и на вино, и на девок!

– Сначала поедим как следует, по-человечески. Потом остальное.

– Понятно, что поедим, повелитель, это даже ниже обсуждений. Я просто напоминаю… Кстати, повелитель, по пути расположено одно гм… святое место… Иногда оно бывает очень денежным…

– На храмовую кубышку намекаешь? Много там? Чье?

– Богини Тигут. В сей миг около дюжины кругелей, серебром и медью.

– Ты, Джога, святотатец.

– Ох, да, ох, грешен, повелитель.

– Главное – чтобы со мною был чист. Ладно, сейчас пощупаем. Как придем… ну, на постой – сразу же винишка и чего-нибудь такого, чтобы это… чтобы аж жир на косточках шкворчал!.. Не против, а, Джога?

– Никак нет, повелитель!

* * *

Океания обширна, как и положено быть столице Империи, однако столько сюда народу поналезло, что кажутся тесными широкие прямые улицы, переполненными величественные храмы, душными громадные площади… В любом месте, в любое время – кажется, что повсюду одно и то же: толкучка и суета. На самом деле, конечно же, наличествуют и пустынные места в Океании: ну-ка, попробуй, поброди, по окраинам города в глухое время ночи!

Хвак поначалу – еще по без опыта – каждый вечер влипал то в драку, то в поножовщину, а то и вообще в какие-нибудь неприятности! От татей отобьешься – так еще обыскать покойников не успеешь – уже прочь от городской стражи беги, она тут как тут на готовенькое! Но город Хваку нравился: столько тут всего любопытного и прелестного – дух захватывает, проголодаться забудешь! А вот девки – так… не слишком!.. Очень уж вертлявые да ушлые, а сами сплошь – кожа да кости, никакого вида! Люди говорят – в столице именно эдак и ценится: из которой костей торчит больше – та и лучшая… Тьфу!..

Огромная площадь забита праздношатающимся народом. Вроде бы и день будний, да только в столице словно бы круглый год праздник.

Хвак шел-шел – и наткнулся пузом на чью-то спину: не пройти, давка. Что там такое? – А это скороходы да стража дорогу очищают: целый караван карет, в сопровождении всадников из сударей, следует во дворец! Можно и подождать, люди не гордые. Даже и любопытно поглядеть на лошадей, да на мечи, да все эти самоцветы, что на разряженных сударынях целыми гроздьями висят… Вроде бы всё, проехали… почти все…

– Ой, умора! Ты только глянь, повелитель!..

– А чего?

– Видишь вон того светловолосого молодца, что лошадь в поводу ведет, черную кобылу? Вон, остановился? Шпоры золотые?

Хвак поворотил голову и недоуменно осмотрел юношу, явно из очень знатных сударей, стройный, трезвый… Меч у него за спиной – явно, что очень хороший… Ого!

– Это кто у него – охи-охи??? Джога, это охи-охи?

– Да, сам не видишь, что ли? Ты не на зверя смотри, мы на них потом вдоволь налюбуемся, когда тебе опять по захолустью бродяжничать вздумается, ты на этого сударя смотри!.. И вон на ту карету, что колесом за встречную телегу зацепилась…

– Так, и чего там?

– В карете той девушка сидит, да не та, а вон та, худенькая, с графскою коронкой на голове.

– По мне – так лучше та, что в чепчике.

– Фи, повелитель, она простая служанка.

– Зато в теле! Ну и чего они обе?

– Ты на младшую смотри. Забавность положения в том, что сии молодые люди как раз думают друг о друге и не виделись много лет, и мечтают о встрече… Потеха! И вот уже столкнулись нос к носу – а не замечают, а, быть может, никогда и не увидятся отныне! Ибо, насколько я разобрался в ворохе окрестных мыслей, молодцу сему в дальний путь на днях, а девицу под венец утолкают и деваться ей некуда – обычаи. Людишки забавны, глупы и суетны. Охи-охи – и тот куда более понятлив: вон хвост свечкою поставил, принюхивается, вспоминает…

– Гвоздик, ты чего? Ну-ка, не безобразничать! Еще раз на кого оскалишься или хоть коготок впустишь – так тебе уши надеру, что…

Хвак стоял и смотрел на сцепленную с телегой карету, на форейтора, который возился в самой пыли с колесной осью, на юношу, беспечно треплющего за хвост и уши страшенного охи-охи… Что ему до них – мало ли иных диковинок в этом столпотворении, ничуть не менее странных и ярких?..

– Слышь, Джога!.. Я сам не умею пока, а ты… это… Ну, хочу, чтобы они друг друга увидели. Чтобы тот сударик глупую свою голову отвернул в нужную сторону, а чтобы та высунулась из-за занавески, понял?

– Хм… повелитель. Никогда не устану дивиться твоим придурям. Ладно уж, как прикажешь… Только давай наоборот сделаем: пусть лучше не он ее, а она его увидит, а то сей сопляк – из колдунов, из неплохих… да еще весь в оберегах мощных… Вдруг почует, что я своей сущностью его сущности коснулся? А ты почему-то не любишь, когда меня чуют…