в нашу сторону. За ним открыли огонь и другие бандиты. Отскочив от окна, я встал возле стены и только слушал автоматные очереди, доносящиеся с дороги.

Похоже, что снаружи бункер совершенно не выделялся на фоне растительности, покрывающей холм. Хорошо замаскировали убежище неизвестные строители. Пару раз пули срезали листву и ветки прямо возле нашего укрытия, и даже щелкали по металлическим заслонкам. Было понятно, нацисты палят наугад, не видя амбразур, но одна пуля. все-таки достала Мигеля, вырвав клок кожи со щеки. Пока Липский обрабатывал рану, пальба прекратилась, и мы приблизились к амбразурам. В бинокль мне хорошо было видно только «Одноглазого» и «Камуфляжного», они вместе прятались за поваленным деревом. Судя по жестикуляции, бандюки вели оживленный диалог, привлекая к обмену мнениями других, невидимых мне, участников вылазки. Наоравшись и несколько успокоившись по причине того, что с нашей стороны обстрел не продолжился, оппоненты начали выползать из-за укрытий. Вся компания собралась возле «Одноглазого». С опаской посматривая по сторонам, и пригибаясь за стволом поваленного дерева, они выслушали указания и начали перебежками перемещаться в сторону своей яхты.

— Саныч, мы что, так и отпустим их? — Липский оторвался от прицела снайперской винтовки, — за Мигеля я бы их «пощипал» как следует.

— Пока они драпают, не будем усугублять ситуацию, — мне, честно говоря. тоже хотелось разнести в пух и прах всю бандитскую группировку, но я надеялся избежать дальнейшего кровопролития, — думаю, что им хватит благоразумия, «свалить в туман» после нашего предупреждения.

Продолжая наблюдение, я убедился, что противник отошел на исходные позиции, проще говоря — бандюки собрались возле своей яхты.

— Предлагаю ребятишек отправить на Барбадос, пока не начались полноценные боевые действия, — я решил принять кардинальное решение, — вне зависимости от того, начнутся у нас бои с нацистами, или нет, но подросткам здесь сейчас делать нечего. Альдо, попрошу тебя поддержать меня в этом вопросе и довести до своей внучки. Согласны со мной?

— Владимир, я согласен, — сеньор Торрихос, кивнул головой, — мне надо яхту подготовить и курс выстроить для Марка, либо самому отвезти ребятишек в апартаменты на Барбадосе. В принципе, за ночь я управлюсь туда-обратно.

Остальные мужики тоже высказались за отправку детей на Барбадос. Липский и перебинтованный Мигель дружно поддержали второй вариант, чтобы полковник отвез ребят сам.

— Мы в укреплении, которое не взять штурмом даже роте спецназа, не только компашке «Одноглазого», — озвучил профессиональное мнение бывший собровец, — поэтому полковник спокойно может смотаться на Барбадос, без снижения боеспособности гарнизона крепости.

— А ты чего отмалчиваешься? — не то, чтобы мне обязательно было выслушать мнение Иванчука, но раз уж человек в команде, то он должен участвовать в обсуждении важных решений, — ты как считаешь?

— А что тут размышлять, Саныч, — Иванчук пожал плечами, — ты командир — тебе и принимать решение. Так-то я за второй вариант. Пацанов надо эвакуировать в тыл, и лучше, чтобы за рулем был полковник, так спокойнее для нас.

— Марк, девочки! — крикнул я вниз, — давайте к нам, есть о чем поговорить.

Сказать, что ребята были ошарашены нашим решением — это ничего не сказать. Я видел что у внука перехватило дыхание от возмущения. Где-то в глубине души я его понимал и даже поддерживал. Вообще-то, тема с «Золотом окраины» принадлежала ему целиком и полностью. Начиная с того, что Марк один из всех немного сблизился с Полтавским, затем не побоялся оказать ему первую помощь, когда майор был смертельно ранен, раскопал всю информацию в его смартфоне, расшифровал записи, предоставил нам данные об «Одноглазом» и его компании. Поэтому я чувствовал себя неуютно, давая отставку внуку. Но, с другой стороны, он тоже должен был понимать опасность нахождения подростков на одном острове с вооруженными бандитами. Поэтому, на все возмущения я был непреклонен, и меня поддержали остальные компаньоны.

К тому же, была еще одна причина, по которой мне сейчас очень сложно было пойти навстречу Марку. Ведь совсем недавно я чуть не потерял своего сына по нелепой автодорожной случайности, а тут предвиделись полноценные боевые действия. Я смотрел на Марка, а перед глазами стояло бледное Женькино лицо на больничной подушке в Севилье, где он лежал изломанной куклой, беспомощно улыбаясь мне сквозь бесконечную боль. Тогда я впервые понял, что никакие самые «серьезные» размолвки между близкими ничего не значат перед ликом смерти. Когда жизнь с размаху ткнула меня мордой в страшную действительность, я осознал, насколько был глуп и бессердечен в своем «праведном» гневе. То, что сын сбежал от войны за границу, в первую очередь была моя вина. Парня упустил я сам, прикрываясь вечной работой с утра до ночи, «глобальными» задачами, которые якобы ставила передо мной жизнь. Сейчас я обязан был отправить Марка в безопасное место, не принимая во внимание все его протесты и то, как он воспримет мое решение. Хотя бы для того, чтобы потом спокойно посмотреть в глаза сыну и сказать, что я все сделал для безопасности ребят.

— Все, молодежь, приказы не обсуждаются, — я прервал поток возражений подростков и отправил их собирать вещи.

Полковник ушел готовить яхту к плаванию на Барбадос, а мы воспользовались передышкой, чтобы посмотреть, что в сейфе, который вскрыл Марк. К нашему разочарованию, внутри металлического ящика, кроме пары упаковок стодолларовых купюр и флэшки странной конфигурации, ничего не обнаружилось. Содержимое накопителя мог бы посмотреть Марк, потому что он прихватил с собой ноутбук с USB-разъемами, но я его отправил собираться на Барбадос. Не мудрствуя лукаво, положил флэшку во внутренний карман куртки и надолго про нее забыл. Доллары тоже пока убрали, чтобы потом «раскидать» на всех. Осмотрев внимательно сейф, убедились, что двойных стенок в нем нет, прикрыли и приступили к осмотру люка в полу второго помещения с амбразурами.

— Саныч, давайте с Серегой пока в ту комнату, — Липский указал нам на первый зал с амбразурами, — мы с Мигелем нейтрализуем растяжки, потом позовем вас.

Возились они с «сюрпризами» минут десять-пятнадцать, оказалось, что прежние хозяева подземелья все-таки не оставили мысли избавиться от незваных гостей, какими мы должны были выглядеть в их глазах. Люк открыли только перекусив четыре растяжки, прикрепленные, в этот раз не к противопехотным минам, а к гранатам М67. [2] Все четыре опасные «игрушки» Липский снял со стен лестничного проема и закинул себе в разгрузку.

[2] Ручная осколочная граната производства США.

— Дай Бог, чтобы не пригодились, — усмехнулся собровец, — но лишними, точно не будут, — он повернулся ко мне, — ну что, посмотрим, куда лестница ведет?

Ответить я не успел, Иванчук, наблюдавший за нацистами, повернулся к нам и махнул рукой, подзывая к