До Сагира было еще довольно далеко, он начинал ощущать усталость. Годы напоминали о себе с каждым солнечным восходом, но он не собирался сдаваться. Если ногам станет совсем невмоготу, там, на ближайшей развилке, стоит тройное кольцо хэльдов, последнее из них почти полностью состоит из Дверей во все концы Теллара, и он выйдет прямо на площади перед Солнечным Домом.

Личное приглашение императора и троицы высших жрецов Кэлленара Солнечного немного удивило его, но ничуть не встревожило. Он был одним из лучших мастеров Кэн Ран Кэй, создания хэльдов, не только в Поднебесной империи, но и в Тонхайре, он учился у самого знаменитого из учителей Мэна, столицы горной империи, и если императору понадобились его услуги… И конклаву храма Творцов тоже? Высшее жречество не очень доброжелательно относится к мастерам хэльдов, им всегда кажется, что те так и норовят отступить от изложенных в Книге Творения тридцати шести основных правил… Или эти странные фокусы, что стали все чаще и чаще происходить с хэльдами Поднебесной империи, наконец-то встревожили обленившихся святош, вознесших свои знания и искусство на недосягаемую для остальных теллов высоту? Смешно гордиться тем, что в горной империи умеет каждый ребенок! Его младшая дочь с детства умеет представить и вызвать из хэльда Кувшин любое самое изысканное кушанье, а сын еще в десять лет взял в руки ка-эль Зир-нан… Теперь ему восемнадцать, а его искусно расписанные чаши и блюда он видел даже на востоке…

Видимо, это и станет его жизненным Путем, а свое искусство ему придется передавать кому-нибудь из наиболее талантливых и трудолюбивых учеников. Дети Поднебесной империи тоже, конечно, умеют пользоваться основными хэльдами, но они все чаще ленятся… Книгу Творения уже и вовсе перестали изучать в школах, считая ее слишком сложной, Книгу Мертвых — только в самом конце обучения, а срок изучения первой книги Свода Творцов изрядно отодвинулся. В результате низшие сословия, предпочитающие оставлять жреческие школы по достижении совершеннолетия ради ученичества у ремесленников, так и не получают возможности прочесть Книгу Мертвых, а результат…

Они перестают уважать жизнь и смерть, с раздражением подумал он, они все чаще и чаще осмеливаются призывать ее на помощь раньше, чем предназначено Путем. Появились даже какие-то омерзительные куски металла, напоминающие ка-эль, заточенные с одной или с обеих сторон, которые, вонзаясь в живую плоть, причиняли ей боль и разрушение. Они называют это "оружие" и носят на поясе, гордясь умением им владеть. Он даже видел, как один из молодых людей, конечно же, здесь, наверху, умертвил такой штукой айяда. Просто так, для того, чтобы похвастаться перед подругой, что стояла рядом с ним, глядя на него восхищенными глазами, полными сладостного экстаза. Ему это не понравилось, ох как не понравилось… Это было вопреки воле Творцов, но он так ничего и не сказал той парочке, подумав, что вряд ли сейчас они поймут его. Кэлленар Солнечный и Темный жестоко карают за нарушение свода правил, первейшее и важнейшее из которых гласит — не причиняй вреда всему, в чем есть жизнь и смысл, в чем есть часть души Творцов и их благословение. Даже цветок, сорванный или примятый на лугу, есть часть небесного Круговорота Стихий, прерывая его жизнь, ты тем самым меняешь течение собственной… Куда приведет тебя собственный путь, если ты срубишь дерево, под которым предначертано тебе встретить возлюбленную? Если ты умертвишь гиялли, которому суждено играть с твоим сыном и научить его любить тех, кто слабее и нуждается в помощи и защите, кем он станет тогда? Если ты убьешь и съешь айяда только потому, что его мясо нежнее и сочнее того, что ты по неумению вызвал из Кувшина, кто принесет тебе письмо от твоего лучшего друга, когда тот позовет на помощь?

Ему давно уже казалось, что современное молодое поколение как-то слишком легкомысленно относится к этим древнейшим истинам. Они совсем другие, подумал он с раздражением. Даже его старший сын, его гордость, которому уже в неполные двадцать лет предложили стать одним из десяти высших жрецов Колодца, даже он все чаще и чаще стал бывать в императорских покоях Мэна, сойдясь с военным советником наместника, беседуя о военном искусстве — страшном, проклятом Творцами искусстве убивать. Даже знание Книги Смерти не защитило его от искушения силой.

Он пришел в Сагир только к вечеру, когда солнце уже село, в столице зажглись уличные Свечи, разбросанные по городу в хаотическом беспорядке. Мастер хэльдов знал, что Императору никогда не нравилось подобное расположение хэльдов, но его собственные жрецы объяснили, что иначе нельзя — при симметричном или линейном расположении светильников они будут влиять друг на друга, создавая особую энергетическую сеть, которая воспрепятствует нормальной работе других хэльдов и ка-эль. Плетясь вдоль центральной улицы, ведущей прямо к Солнечному Дому он ругался про себя на усталость, на годы, на упрямство, заставившее его одолеть далекий путь пешком и без остановки. Как же ему хотелось доказать себе, что он все еще силен и бодр, что болезни и старческая немощь не берут его, Мастера, хотя ему давно уже перевалило за сотню, что целительная сила священного Колодца, в который ему было позволено было заглянуть несколько десятков лет назад, за особые заслуги перед Конклавом жрецов, — что она все еще не иссякла, поддерживая прежнее здоровье и бодрость… Устало плетясь по гладким плитам улицы, он отметил, что приблизительно каждый десятый столб не горит.

Странно. Хэльды Тепло и Свеча — простейшие, они никогда не отказывают, только если полностью распадутся от старости, но и это происходит не часто. Или это отголоски тех непонятных явлений, что в последнее время тревожат высших жрецов Колодца, и о которых они не желают объявить вслух, признав, что в их мире не все благополучно?

Не раз он бывал в Солнечном доме. Огромный императорский дворец уже не производил на него того впечатления, что в юности, когда он стоял перед гигантским сооружением, затаив дыхание и вытирая слезы восторга. У него были здесь свои покои, две крохотные, но удобные комнатушки, дарованные императором Поднебесной империи за заслуги перед двором. Туда его и проводили сейчас почтительные и вездесущие слуги. Император и старший жрец Конклава ждали его во внутреннем дворике под названием Птичий сад; услышав это, он про себя вздохнул с облегчением — это означало, что беседа предстоит неофициальная.

В Птичьем саду было до странности тихо — раньше здесь никогда не умолкал радостный птичий гомон. Он не сразу заметил императора, развалившегося на горе подушек в самом дальнем конце сада, под раскидистым суавом, чьи длинные темно-синие листья вперемешку с белоснежными цветочными бутонами свисали до самой земли, создавая вокруг его ложа что-то вроде естественного шатра. Гладкий череп со сложной татуировкой, покрывавшей почти всю макушку и затылок, высокий лоб с тремя вертикальными кожными складками-мозолями, знаком высшей касты, императорской династии Арач (у самого Мастера было две, чем он очень гордился — его род происходил от южной ветви династии Раго), раскосые зеленые глаза, сходящиеся почти на переносице, непривычно высокой для теллов, у которых чаще всего вообще не было носовых хрящей, лишь небольшое кожное утолщение, прикрывающее одно дыхательное отверстие, классическая форма губ — правильный овал без единой складочки, сиренево-бардового цвета глаза и мягкий, округлый подбородок придавали ему какое-то женственное очарование. Впрочем, Мастер давно знал о его склонности к мужской любви. Неудивительно, что у династии Арач до сих пор нет наследника…