Шеп отвел глаза – его охватило тяжелое и непривычное чувство острой жалости.

Двери захлопнулись, парамедики сели в кабину, и «Скорая помощь» в визге сирены и блеске мигалок сорвалась с места.

– Я отвезу тебя в больницу, – предложил Шеп, успокаивающе кладя руку Вианке на плечо. Кожа у нее была теплая, гладкая – одно удовольствие ее касаться! – Найдется, на кого оставить ребенка?

– Нет.

– Я за ним присмотрю, – предложила пожилая женщина в халате и шлепанцах. – Я тут рядом живу, за три дома.

– Не надо, – резко ответила Вианка, и лицо ее затвердело, как каменное. – Рамон поедет со мной.

– А если вам придется долго там просидеть?

Роберто его заберет. Он закроет магазин и приедет прямо в больницу.

Но...

– Мы должны быть вместе. Мы все – одна семья. Может быть, вы не понимаете.

Малыш Рамон все цеплялся за тетю, уткнувшись заплаканной чумазой мордашкой ей в плечо.

– Понимаю, – вздохнув, ответил Шеп и повернулся к толпе: – Все, ребята, расходитесь. Спектакль окончен.

Не дожидаясь, пока рассосется толпа, он подвел Вианку к своему грузовичку и помог ей забраться внутрь. Она молча села на пассажирское сиденье, а Рамона усадила между собой и местом водителя.

Укол совести напомнил Шепу, что ему давно пора домой, к своей собственной семье. Во время беременности Пегги Сью всегда нездоровится; она быстро устает, и теперь, после целого дня возни с ребятней, должно быть, просто с ног валится. А ведь есть еще старшие сыновья – от них тоже одни неприятности. Тимми Шеп недавно застукал, когда тот с приятелями курил травку, хорошо хоть Пегги Сью об этом не узнала. А Робби вечно где-то пропадает с мальчишками Мэнни Доубера, у которых на лбу написано, что они плохо кончат.

Думая о своих детях, Шеп не чувствовал родительской гордости, которую, как говорят, должен испытывать каждый отец. Разумеется, он никогда и никому бы в этом не признался, но Робби его разочаровывал. С самой колыбели у парня винтиков в голове не хватает, и чем он старше, тем меньше надежды, что он выправится. Кендис – красавица и умница, но слишком тиранит младшего брата; Донни – слюнтяй, плакса, мужика из него не выйдет. А теперь еще один на подходе – подумать страшно! Нет, хватит о детях! Лучше подумать о чем-нибудь приятном – например, о том, как от Вианки пахнет духами и на щеке ее блестит одинокая слеза, которую было бы так сладко стереть поцелуем.

– Что стряслось-то? – поинтересовалась он, трогаясь с места.

– Madre... она приняла слишком много таблеток.

– Каких таблеток?

– Снотворных.

– Нарочно? – невольно понизив голос, спросил Шеп.

– Нет. – Вианка плотно сжала пухлые губы. – Она... у нее с памятью неладно. Когда меня нет, она иногда принимает таблетку, а потом об этом забывает и пьет еще одну.

Голос у нее дрогнул, и она быстро перекрестилась. Шеп с трудом отвел взгляд от высокой полной груди под черной футболкой. Как он ни старался, не мог не думать о том, что за лифчик на ней сегодня – тоже черный? Или снова красный?

Старый друг в штанах напомнил о себе, и Шеп упрямо уставился в окно, на мелькающие на обочинах фонари. До Куперсвилла он доедет за полчаса, а потом настанет время вернуться к жене.

Ибо Пегги Сью – беременная, подурневшая, усталая и раздражительная – все-таки, как ни крути, его жена.

– Нам нужно поговорить, – сказала Шелби, сбегая по лестнице. Она выскочила из спальни, как была, в пижаме и непричесанная, чтобы не упустить отца.

Судья рассмеялся сухим, безрадостным смешком.

– С каких это пор ты удостаиваешь меня беседой?

– С тех пор, как у меня не осталось выбора.

– А подождать нельзя? – на ходу бросил он. – Мне сейчас надо ехать в офис, потом на ранчо, а после этого завтракать с инвесторами в Куперсвилле.

– Ты знаешь, где Элизабет!

Судья одернул на себе пиджак и потянулся за тростью.

– Этот вопрос мы уже обсуждали.

– И ты солгал. Она жива, и ты знаешь, где она.

– Оставь, Шелби!

– Не могу. – Она схватила его за рукав; пальцы скользнули по гладкой дорогой материи. – Папа, как ты не понимаешь? Для меня это самое важное, важнее всего! Я должна найти Элизабет – и все сделаю, чтобы ее разыскать! Прошу тебя. – воскликнула она уже с отчаянием в голосе, – пожалуйста, папа... пожалуйста!

Он вздохнул.

– Послушай, Шелби... – Плечи его устало ссутулились; сейчас Джером Коул казался совсем стариком. – Ты молода, у тебя все впереди. Ты встретишь хорошего человека. У тебя будут еще дети. Я ведь уже говорил тебе, я тут кое-кого знаю. Вот, скажем, в Сан-Антонио есть один адвокат. Тридцать два года. Женат никогда не был. Красивый, обаятельный, умный. Хочет пойти в политику и...

– Хватит! – Она уронила руку и отшатнулась, ударившись спиной о выступ стены. – Не смей! Ты не представляешь, что это такое – знать, что у тебя где-то есть дочь, и не иметь понятия, где она и что с ней!

– Я знаю, что такое дети. И знаю, что значит любить свою дочь и желать ей только добра.

– Даже против ее воли?

– Даже зная, что заслужу от нее лишь ненависть и презрение, – спокойно и твердо ответил судья. – Скажи Лидии, что к обеду я не вернусь. Не знаю, когда буду, но, должно быть, поздно.

Он вышел – и Шелби бессильно привалилась к стене. Отец не поможет – глупо было и надеяться на это. Оборвались все нити; она осталась одна. Нет, не совсем одна. Есть еще Нейв. Он на ее стороне.

«Вот как? И ты уверена, что ему можно доверять?»

Шелби потерла лоб; в голове зарождалась надоедливая тупая боль. Большую часть ночи Шелби проворочалась в постели, не в силах заснуть – то перебирала в памяти события минувшего вечера, то осыпала себя запоздалыми упреками. Как могла она заигрывать с Нейвом? Целоваться? И наконец – что ее дернуло заняться с ним любовью? Все, что между ними было, давно позади, оба они это знают – и все же она не нашла в себе сил остановиться.

Шелби прошла в кухню и налила себе сока. «Да, – думала она, – сейчас Нейв помогает мне искать дочь, а дальше что? Что будет, когда мы ее найдем? Не он ли мне говорил, что разумнее и гуманнее не вмешиваться в ее жизнь?»

Шелби старалась гнать от себя эти мысли. Она не желала так далеко загадывать. И все же мозг ее сверлил неотступный вопрос: вот найдет она Элизабет – и что дальше? Телефонный звонок оглушил ее; вздрогнув, она сняла трубку.

– Nina! – послышался приглушенный голос Лидии. – Я надеялась застать твоего отца.