Грегор, крепко держащий свой конец веревки, влетает на полной скорости во вращающуюся дверь. Четыре раза прокручивается в ней вместе с Портой, потом их выбрасывает, как мины из миномета, они катятся по мостовой и влетают в булочную. Окровавленные, смятенные, они поднимаются на ноги.

Стонущий, ошеломленный Малыш, выбирается из угольной кучи в подвале и ползет вверх по лестнице и по полу бара, совершенно забыв о Зиге, который перелетел через пианолу. Над ней торчат его шитые на заказ туфли за двести марок.

Порта, шатаясь, вваливается в бар и вежливо кланяется барменше, которая сидит на полу и смеется, как слабоумная.

— Фантастика, — гордо кричит Малыш, когда они мчат из города на десантной машине. — Ни разу не видел ничего подобного за всю войну!

— Голова его слетела целиком! — восторженно смеется Грегор. — Ударилась лицом в потолок и повисла на лампе!

— Отличная, отличная работа, — стонет Малыш между приступами смеха. — Вот так нужно разделываться с гнусными шантажистами!

— Вы должны признать, мои идеи недурственны, — хвастается Порта, попыхивая одной из сигар Зига. — Я точно знаю, как обделывать мелкие дела вроде этого!

И снова Гофман обнаруживает, что изобретенный Портой метод казни оказался недостаточно эффективен. Преступник все еще жив и находится в госпитале. Говорить он не может, но, к сожалению, может писать. По какой-то непонятной причине он не сообщил никому, что стал жертвой нападения убийц, но шепотом поведал врачам, что ощутил внезапную боль в горле и лишился голоса. Красные отметины на шее он назвал родинками.

— Нельзя давать этому паршивому полицейскому псу времени на то, чтобы он оправился и залаял, — злобно говорит Гофман, глядя прямо перед собой. — Если залает, нам грозит не только серьезное обвинение в фальсификации расовых документов, но и в двух покушениях на убийство, одно из которых едва не оказалось удачным. Этого более чем достаточно, чтобы трижды лишиться головы и сверх того получить двадцатилетний приговор, представ перед трибуналом.

— Выхода нет, — решительно говорит Вольф. — Эту нацистскую вошь нужно убрать, чтобы и дальше наслаждаться краткой жизнью, которую даровал нам немецкий бог.

— Дикий кот! — задумчиво говорит Порта, подняв взгляд к потолочным балкам. — Давайте звонить в Падерборн!

Гофман быстро связывается с вахмистром Залли и отдает трубку Порте.

— Имей в виду, я ничего не знаю. Ничего не слышал о диких котах, — предупреждающе шепчет он.

Порта сразу приступает к сути дела.

— Я бы хотел поближе взглянуть на твоего дикого кота. Предлагаю отправить его сюда, в холодную местность, как образец.

Вахмистр Залли долго и громко хохочет.

— Скажи, Порта, ты думаешь, что я родился слабоумным? Отправить дикого кота как образец? — И снова разражается хохотом. — Нет, когда я получу тысячу марок наличными, кот будет отправлен к тебе почтовым самолетом!

— Я не могу ехать в Падерборн только затем, чтобы заплатить за какого-то дикого кота, — возмущенно протестует Порта. — Разве не знаешь, что я один из самых значительных участников в этой войне?

— Хватит-хватит! Я знаю все о твоих знакомствах в батальоне связи. Тебе будет просто перевести тысячу марок мне сюда в штаб.

Порта отпивает большой глоток кофе, чтобы лучше соображать.

— Ты сказал, тысячу монет за какое-то чердачное животное? Думаешь, лопарки высосали мне мозги?

— Чердачное животное? — возмущается Залли. — Подожди, пока его не увидишь! Когда он выходит из себя, то становится похожим на миллион обыкновенных котов, собранных в одного!

— Пятьсот, — лаконично говорит Порта.

— Восемьсот, — требует Залли.

Сходятся они на семистах пятидесяти с оплаченной доставкой.

— Не пытайся обмануть меня, — предостерегает Порта. — Пока что я здесь глубоко замороженный обер-ефрейтор, и, возможно, в конце от немецкого вермахта мало что уцелеет, — но один из нас останется в живых, и им, по Божьей милости, будет обер-ефрейтор Порта. Если завтра утром я не получу этого чертова кота, доставленного первоклассной почтой, сходи в церковь и приготовься к очень быстрой смерти!

— Я никогда никого не подводил в сделках, — бесстыдно лжет вахмистр Залли. — Ты получишь это злобное чудовище завтра вечером с последним почтовым самолетом. Обратись к командиру экипажа, только смотри, не открывай клетку, иначе он бросится прямо в рожу тебе и тем, кто будет с тобой. Ему все равно — рядовые перед ним или генералы. Вместе с котом я отправлю небольшой аппарат. Он издает звуки, доводящие кота до бешенства. Если хочешь, чтобы эта зверюга растерзала в клочья какого-то ублюдка, положи аппарат поближе к жертве, и дьявольский кот сделает все остальное. Я уже использовал его на одном парне; тот через двадцать одну секунду оказался в шоке.

— Черт возьми! — удивленно восклицает Порта. — Именно такой нам и нужен. Что он ест?

— Я обычно даю ему то, что едим мы, и он втягивает все в себя, как пылесос.

— Кофе пьет? — изумленно спрашивает Порта.

— Да, и пиво, — отвечает Залли.

— Какая у него кличка?

— Динамит!

— Звучит многообещающе, — утробно посмеивается Порта. — Скажи Динамиту, что у нас есть для него интересная работа!

Малыш с Портой идут к взлетно-посадочной полосе, чтобы забрать Динамита, который прибывает, гневный и злобный, на борту почтового «Юнкерса-52».

— На вашем месте я был бы осторожным с этой хищной тварью, — говорит летчик, нервно глядя на клетку с диким котом.

— Привет, киска, — говорит, наклоняясь к клетке, Порта.

Дикий кот отвечает бешеным шипением и рычанием, яростно кусая прутья клетки.

— Господи, Господи, до чего злющий, а?! — восхищенно говорит Малыш. — Понесли его к себе и составим план!

Все отходят в сторону, когда Порта и Малыш несут клетку с рычащим диким котом через взлетно-посадочную полосу. К ним подходит пожилой лейтенант, любитель кошек.

Не успевает Порта предостеречь его, как лейтенант сует ручку между прутьями, чтобы почесать коту шею. И с воплем отдергивает. С руки течет кровь.

— Динамит, черт тебя возьми! Нельзя так! — предупреждает кота Порта. — Прошу прощенья у герра лейтенанта!

Когда они возвращаются в расположение роты, поднимается жуткий гвалт. Один из волкодавов Вольфа оказывается с разодранным носом, когда пытается дружески обнюхаться с вновь прибывшим в пятую роту.

— Время посещения в госпитале с одиннадцати до тринадцати часов, — сообщает им Гофман. — Не более двух посетителей к каждому пациенту.

— Этого будет достаточно, — отвечает Порта. — Малыш и Динамит!

Он достает из кармана звуковой аппарат, чтобы его опробовать. Результат превосходит все ожидания. Дикий кот вертится в клетке, кусаясь и царапаясь, как бешеный. Нет никакого сомнения, что он хочет броситься на Порту, который держит аппарат.