Дым. Горящие осколки металла. Тэми.

Кровь забурлила от адреналина. Боль усилилась — откуда? Она не знала, не могла определить источник.

Ей хотелось спросить о Тэми, о своем экипаже, но тело не слушалось. Она смотрела на незнакомца, мысленно умоляя…

Она представляла, как хватает незнакомого мужчину за руку, требует, чтобы он сказал, как там остальные, но сделать ничего не могла. Она думала о Тэми, о том, как обнимала ее, обещая, что все будет хорошо.

Кровь на ее лице… Везде.

Мужчина что-то сделал с мешком, висевшим у ее кровати, и белесая пелена вернулась, окутала ее, затуманила взгляд, унесла куда-то далеко. Она сидела на веранде у себя дома, закинув ноги на перила, прислушиваясь к крикам носившейся по двору Лулу и к ровному, успокаивающему плеску далеких волн.

Очнулась она от боли.

Джолин открыла глаза, задыхаясь, силясь заполнить легкие воздухом. Трубки во рту уже не было. Сколько она здесь лежит, то теряя сознание, то приходя в себя?

Она потеряла счет времени. Выныривая из забытья, она все еще пребывала словно в тумане, мысли у нее путались. В палату несколько раз заходили медсестры, и она умоляла их сказать, что случилось с остальными, но в ответ получала лишь сочувственный взгляд и обещание позвать капитана, но если тот и приходил, она его не видела, снова погружаясь в сон.

Теперь она окончательно очнулась. Изголовье кровати немного приподнято, часть аппаратуры исчезла. Свет яркий, безжалостный. Узкое окно справа было мокрым от дождя, и на долю секунды ей показалось, что она дома…

Джолин окинула взглядом комнату — маленький металлический стул у окна, телевизор в углу, подвешенный между стеной и потолком, серые стены. Затем медленно опустила взгляд. Правая рука в белом гипсе, от локтя до запястья. Но ее внимание привлекла вовсе не рука.

Правая нога была совсем не похожа на ногу. Она лежала поверх белоснежной, накрахмаленной простыни, слегка согнутая в колене. Ниже середины лодыжки это была распухшая, почерневшая, гноящаяся масса, похожая на подгоревшую сардельку. Ее скрепляли четыре больших металлических болта, без которых это была бы вообще не нога. От нее отходила трубка к вакуумному насосу, откачивавшему из раны жидкость, которая собиралась в пластиковый мешок. Из лодыжки торчали осколки кости. И запах, жуткий запах горелого, гниющего мяса.

От этого вида к горлу подступила тошнота, и Джолин зажала рот рукой.

— О боже…

Дверь открылась, и в палату вошел высокий мужчина в белом халате.

— Вы проснулись, — сказал он, натягивая маску на рот и нос. Потом обогнул кровать и остановился по другую сторону. — Я капитан Сэндс.

— К… как мой экипаж?

— Вам нельзя волноваться, командир.

Джолин хотела приподняться, но не смогла. От малейшего усилия она начинала задыхаться, покрываясь потом.

— Мой экипаж… Тэми? — еле слышно прговорила она, подняв на него взгляд. — Старший уорент-офицер Флинн?

— Старший уорент-офицер Флинн наверху.

— Она жива. — Джолин откинулась на подушки. — Слава Богу! Могу я с ней поговорить?

— Пока нет, командир. У нее черепно-мозговая травма. Мы внимательно за ней наблюдаем.

— Хикс?

— Сержант Хикс тоже здесь. Получил осколок в бедро, но быстро поправляется. Ваш второй стрелок, Оуэн Смит, погиб. Мне очень жаль.

— О боже…

Смитти. Она вспомнила его улыбку… и зияющую рану в груди. Занял очередь для вас двоих… Я заранее знаю, что мне скажет мама.

— А теперь, командир, мы можем поговорить о вас? — мягко спросил врач.

Она посмотрела на него затуманенным взглядом, но все же заметила сострадание в его глазах.

— Я умираю? Вы это хотите мне сказать?

— Вы были серьезно ранены, Джолин. Лгать не буду. В подобных случаях опаснее всего инфекция. В рану попало много всего: земля, стекло, осколки металла. Мы боимся, что в ноге начнется гангрена. Каждый день приходится очищать рану. Кроме того, вы потеряли много крови, и мы опасались за почки и печень. И сегодня вам назначена операция на правой руке. Осколок повредил нерв на запястье, но мы надеемся, что функции руки частично восстановятся.

Частично восстановятся.

— Раны на лице со временем заживут, но мы внимательно за ними следим. И еще контузия.

Джолин едва удержалась, чтобы не потрогать щеки. Мое лицо.

Она закрыла глаза, скрывая от врача свой страх, но это было ошибкой. В темной пучине своего страха она увидела своих плачущих детей, умоляющих ее вернуться.

— Пожалуйста… — прошептала Джолин, ненавидя себя за дрожь в голосе. Она же солдат, черт возьми! Но все равно она не могла заставить себя посмотреть в глаза этому человеку. — Мне нельзя умирать. У меня дети, капитан. Пожалуйста!..

Он дотронулся до ее левой руки. Она почувствовала прикосновение прохладной резиновой перчатки к коже, контактом это не назовешь, — но какая разница? Какой прок от прикосновения чужого человека, когда с жизнью ее связывает всего лишь тонкая нить?

Ей нужен Майкл, здесь и сейчас. Он позаботится о ней.

Майкл, чья любовь однажды уже спасла ее. Подсознательно Джолин понимала, что с Майклом что-то не так, какая-то проблема, но морфий уже начал действовать, успокаивая ее, и она вновь была рядом с мужем, держала его за руку, шла по пляжу с любимым мужчиной…

В два часа дня, когда по Си-эн-эн передали информацию о сбитом вертолете Джолин, Майкл и Карл садились в самолет, направлявшийся в Германию.

Они приземлились во Франкфурте холодной, темной ночью; капли дождя монотонно барабанили по бесконечным бетонным зданиям и переходам аэропорта.

Когда они наконец прошли таможню, Майкл оглянулся.

— Они же обещали, что нас кто-то встретит, — сказал он Карлу.

Через несколько минут к ним подошел молодой человек в военной форме.

— Мистер Заркадес? Мистер Флинн?

— Это мы, — сказал Карл. — Я Флинн.

Молодой солдат протянул Майклу маленький пакет из прозрачного полиэтилена. Там было обручальное кольцо Джолин, ее жетон и часы с разбитым стеклом. Майкл молча смотрел на эти вещи. За двенадцать лет брака он ни разу не видел Джолин без обручального кольца. «Это не сон», — мелькнуло у него в голове. Ему предстоит встреча с раненной на войне женой.

— Спасибо, — хрипло поблагодарил он.

Солдат вывел их из аэропорта и проводил к машине. Вскоре они уже были на территории регионального медицинского центра в Ландштуле.

Дождь барабанил по козырьку над входом. В залитом неоновым светом вестибюле Майкла и Карла мгновенно засосал вихрь армейского протокола — их ждали врачи, медсестры, капелланы и офицеры связи. Все держались по-военному прямо, а на руках у них были резиновые перчатки. Несколько раз Майкл требовал отвести его к жене, но всегда находились причины для задержки.