– К чему такая спешка? – вмешался Булгаков. – Морик с утра до вечера в «Востоке» тырсится, зачем он так срочно Моисею понадобился, что тот аж пятерых отморозков послал?

Проглотив «отморозка», Гога пояснил:

– К нему вор приехал. Степной у него погоняло. Не знаю, о чем они там говорили, только Моисей от страха чуть не обделался. А потом всех собрал и погнал по адресам, в которых Морик зависать мог. Сказал, что если к вечеру не найдем пацана, всем яйца поотрывает. Это – дословно, я не хамлю…

Уже после первых слов Гоголева Макаров почувствовал, как ему в голову прилила кровь и в висках застучали маленькие молоточки. Степной! Вирт – Степной – алмазы – убийства – Пацифеев! – все это молнией сверкнуло в сознании Александра. Степной в 1978 году «кидает» ювелира на бриллианты, прячет их и скрывается. Освободившийся через несколько лет Степной не находит камней. Здесь цепь логических рассуждений рвется, так как совершенно непонятно, как они попадают в руки Вирта. Ясно, что это дела давно минувших лет, рассуждать о которых теперь, после смерти Вирта, не имеет смысла. А как алмазы попадают в руки Пацифеева – понятно. Алмазы взял убийца, направленный Пацифеевым. Или ему они тоже случайно попали в руки? Неважно. Главное, что этим бывший главврач ЦПЛ привлек к себе внимание известного вора в законе. Значит, Степной параллельным с Макаровым курсом ищет Пацифеева.

Саша расстроенно вмял окурок в пепельницу.

– Черт!..

В гонке за Заградским-Пацифеевым к Макарову и Интерполу добавился еще один, пожалуй, самый опасный, конкурент. Человек, чьи шансы разыскать в стране врача на порядок выше, нежели чьи-то еще. И, как видно, Степной во многом преуспел.

– Сколько времени Степной дал Моисею на розыск Морика?

– Я не знаю, сколько ему «нарезал» Степной, но точно знаю, что будет с моими… этими… если мы к вечеру не найдем этого гребаного Морика.

– Вы и так его к вечеру не найдете. Уже вечер. Кстати, зря стараетесь – Морик не знает того, что нужно Моисею, а значит, и Степному. Так что успокойся. Вот тебе бумага и ручка. Пиши все, что сочтешь нужным. Мы потом почитаем. Андрей, ты говорил, у тебя с гостиницей все устроено? Давай поспим часа три, а то ребята уже с ног валятся.

– Поехали, – довольно согласился Булгаков. Он давно не участвовал в таких гонках и сам порядком устал. – Я с вами в номере посплю. Но сначала мы заедем в одну харчевню и поедим. Я угощаю. Точнее, не я, а хозяин харчевни. Он мне всю жизнь должен будет – я его сына с иглы снял. Тоже, кстати, Гога зовут. Но он грузин настоящий.

С надеждой на чудо Морик и Ожегов прошли по пахнущему пылью и пометом чердаку и спустились по лестнице соседнего подъезда.

– Если сейчас выйдем – окажемся за спиной тех, кто сидит в «Ниссане», – констатировал Морик, глядя в щель двери. – И, если быстро повернем налево, за угол, то окажемся сзади дома. Тут арка. Теперь ты понимаешь, Ожегов, как трудно скрываться? Привыкай…

– Ты, я вижу, разговорился?! – возмутился продажный милиционер. – Я тебя, урода, сейчас по заду пну, и ты вылетешь на этот «Ниссан», как пробка из бутылки!

– Пинай, – разрешил Морик. – Я им скажу, кто знает местонахождение Заградского. Ожегов.

– А откуда я это могу знать?

– Вот им и объяснишь… Стой-ка… – Морик прижался к двери еще плотнее. – Мать моя… Что там происходит?! Зуб даю, Ожегов, сейчас тебе расхочется пинать меня по заду!

– Да что там?!

– Твои друзья из Слянска вместе с Булгаковым вяжут охрану Моисея. И как интересно вяжут… Так, Булгаков с каким-то ментом побежали наверх. Почему-то мне кажется, что ко мне. Ожегов, ты отмычками работать умеешь?

Через минуту, позвонив в одну из квартир на втором этаже, окна которой выходили на другую сторону дома, Морик вскрыл ее, и они прошли внутрь.

– Идиот! – зашипел Ожегов. – Нужно было вскрыть на первом этаже! Сейчас придется прыгать!

– Это ты идиот! – не замедлил с ответом тот. – На первых этажах решетки на окнах.

Он распахнул балкон, перелез через перила и повис на руках. Еще мгновение, и он кулем свалился на землю. Ожегов в точности повторил его действия, и вскоре они забежали в городской парк. Отдышавшись, Морик посмотрел на милиционера.

– Ожегов, я не знаю, как ты, а мне придется валить отсюда, и побыстрее. А ты вали в другую сторону. Еще не хватало, чтобы я с мусором по городу ходил. Даю бесплатный совет – вали и ты. Теперь тебе хана, гадом буду. Ну, бывай!

Он развернулся и пошел в сторону железнодорожного вокзала. Что за город расположен дальше всех от Заболоцка? Кажется, Петропавловск-Камчатский. Совершенно точно, там нет ни Булгакова, ни Моисея. Можно будет продавать японцам шкуры котиков.

Первое, что хотел сделать Пацифеев, когда в его руках оказалась сумка с диском и бриллиантами, это сесть на ближайший поезд и умчаться подальше, ни о чем не думая. Мысли потом придут сами, когда утихнет эта ужасная боль в руке. А сейчас – уехать…

Он уже почти подошел к кассе, оглядывая пространство взглядом из-под седых бровей, но что-то заставило его отшатнуться и выйти на улицу. Это «что-то» не носило конкретной формы и было лишь предчувствием, но оно и на этот раз не обмануло его. Едва пиджак с оливковым отливом скрылся за высокими дверями вокзала, к кассе подошли двое солидного возраста людей из «команды» Степного и просмотрели всех, кто стоял в очереди за билетами. Сверив увиденных с фотокарточкой, которую один из них держал в огромной ладони, они покинули территорию вокзала.

И вот сейчас Пацифеев сидел на железобетонном постаменте, на котором держалась телемачта вокзала, и лихорадочно искал возможные пути отступления из города. Временами логичный ход размышлений прерывался вспышками ярости, и тогда его воображение отчетливо рисовало перед ним лицо Макарова. Пацифеев дергал головой, пытаясь отогнать ненавистный образ, но он вставал перед ним снова и снова, выводя из себя и мешая думать.

– Ты даже так мне мешаешь, негодяй!.. – хрипел он.

После долгих размышлений он пришел к обоснованному выводу, что если его ищут, то вскоре ищейки забредут и сюда, и решил переждать до вечера в каком-нибудь доме частного сектора. Целый квартал деревянных домов, построенных еще в прошлом веке, располагался рядом, в низине. И вокзал был рядом, и искать его там вряд ли станут. Оглядевшись, Пацифеев встал, отряхнул брюки и, стараясь не выходить из зарослей, хоть это и удлиняло путь, стал спускаться вниз по траве, в десятке метров от тропинки.

Пустующий дом он нашел быстро. Дверь на крыльце была крест-накрест заколочена нетесаными досками, но это ему не помешало: стекла в окнах были давно разворованы местными жителями. Врач без труда залез на подоконник и спустил ноги на пол. Осторожно, стараясь не хрустеть мусором под ногами, он обошел все три комнаты дома и кухню. Дом был брошен давно – на полу валялась газета «Труд» за 21 февраля 1999 года. Едва Пацифеев увидел в углу одной из комнат металлическую кровать с панцирной сеткой, он понял, что валится с ног от усталости. Поставив сумку в изголовье, он обессиленно опустился рядом и стал медленно расстегивать на ней молнию. Оставались две ампулы ультракаина и последняя ампула с веществом темно-бурого, почти черного цвета. Держа на ладони ампулу анестетика, две другие он положил в карман. Наполнив шприц, он закатал рукав рубашки и всадил иглу в плечо, рядом с повязкой…