- Я никогда тебе этого не прощу! Никогда в жизни!

В глазах стоит пелена слез, которая в итоге горячими дорожками стекает по моим щекам. Чувствую, как резко меня покидают силы, отпускаю его и сам скатываюсь по стене вниз. Меня разбивает на куски. Тело сотрясает дрожь и рыдания. Так плохо, что хоть волком вой. Мне так нужны были эти минуты с ней. Мне не хватило времени, не хватило слов, не хватило мыслей, чтобы выразить всю любовь и уважение, что я чувствовал.

Я так много не успел ей сказать. Все думал, что у меня еще есть время показать, как много она значит для меня и сестер, что наша семья никогда не будет счастливой и полноценной без нее. Я все просрал. Это ужасное чувство, когда уже ничего нельзя сделать, когда свет меркнет и наступает вечная тьма.

- Она сама так решила, Марат, - доносится до меня слабый голос отца, - она не хотела, чтобы вы видели ее мучения. Она и меня сначала не пускала, я с трудом выпросил эти последние дни рядом с ней.

- Я тоже хотел быть с ней рядом, а ты лишил меня этого. Я бы смог уговорить ее, а ты мне не сказал.

Я пытаюсь кричать на него, но мой голос садится до шепота. Горло постоянно перехватывает и совсем нет сил подняться на ноги.

- Я ведь любил ее Марат. Всю жизнь только ее. И никогда не изменял, что бы ты там про меня не думал. Она, когда заболела отдалилась от меня, а я не мог до нее достучаться. Она отпустила меня, сказала, что хочет, чтобы я продолжал жить полноценной жизнью, чтобы нашел ей замену и был счастлив. Смешно, какая замена? Какое счастье? Мне никто не нужен, кроме нее.

Я не знаю, что ему сказать. У него свое горе, у меня свое. И в этот раз оно не объединяет. Я не смогу простить, что он не сообщил мне. Я никогда не смогу понять и принять этого.

- Где сестры? Они знают?

- Знают, - отвечает после паузы, - приехала сестра твоей мамы, она сейчас занимается ими. Я просто не в состоянии, прости.

Дальше начинается самый настоящий кошмар. Похороны, поминки, бесконечные слезы, истерики Алисы и Ани, мрак и темнота. Я пытаюсь найти в себе силы, чтобы уделить внимание сестрам, чтобы подобрать слова утешения и вселить в них уверенность, что все еще наладится. Но я не могу. Так же, как и он я просто не в состоянии думать еще о ком-то и помогать. И это так мерзко, чувствовать себя таким же слабаком, как и он.

Спустя неделю я нахожу письмо в своей комнате. Сразу понимаю, что это прощальное письмо от мамы и долго не могу решиться его прочитать. А когда решаюсь, мне становится еще хуже. Она просит прощение за то, что оставила нас так рано и не успела вырастить. Она признается в том, что перестала принимать необходимые таблетки и полностью отказалась от капельниц, потому что устала мучится от бесконечных болей.

Снова давлюсь слезами, когда понимаю, насколько эгоистичен был в своих желаниях выторговать у судьбы дополнительный день ее жизни в то время, как она каждый день испытывала дикую изматывающую боль. У нее не было на это сил, получается я сам просил у Бога продлить ее страдания. Я законченный эгоист и сволочь.

В конце она просит позаботиться о сестрах и приглядеть за отцом. Пишет о том, что видит меня самым старшим в этой семье и самым сильным. А я понимаю, что уже подвел ее, что не тяну эту лямку и совсем не чувствую сил жить дальше.

Несколько дней после письма опять чувствую себя на самом дне. Именно в это время мне звонит Тимур Суворов. Это странно, мы довольно редко общаемся. В основном только на треке.

- Марат, - начинает говорить Тимур нерешительно, - извини, что в такой момент. Хотел выразить свои соболезнования.

- Считай, что выразил, - сухо обрываю его, мне не до душевных разговоров сейчас, - это все?

- Нет, не все. В школе был крупный скандал с твоим участием. Я случайно узнал, когда с матерью разговаривал сегодня. Она тоже один из спонсоров этой школы, поэтому в курсе всех событий. Там девушка еще была замешана и видео кто-то скинул в общий доступ. В общем, я хотел сказать, что мы все замяли. Видео уничтожили, никаких последствий быть не должно, но девушка исчезла.

Я ничего не понимаю. Какая девушка, какое видео, какой скандал? Но не чувствую в себе сил разбираться.

- Мне плевать на все, - просто отвечаю ему и сбрасываю вызов. Пусть все катятся к черту, я не хочу никого видеть.

Отец сдается почти сразу и начинает беспробудно пить. Закрывается в маминой комнате и сидит там сутками напролет. То разносит все вдребезги, то сам пытается в ней прибраться. То воет в голос так, что даже на первом этаже слышно, то молчит целыми сутками. Я постоянно пытаюсь вытащить его, вызываю врачей, сижу рядом с ним, пока его откапывают с похмелья медсестры и разговариваю. Прошу очнуться, прийти в себя и завязать ради нас.

Ведь так не должно быть в жизни. Дети не должны быть взрослее родителей. Это неправильно. И очень больно. А я чувствую, что мои силы на исходе.

К тому времени, как мне удается добиться его вменяемого состояния, сам я уже был ни на что не способен. Окончательно раздавлен и сломлен, поэтому видел только один выход.

Собираю необходимые вещи и рано утром уезжаю в военкомат. Там все складывается, как можно лучше, и я возвращаюсь домой, чтобы поговорить с отцом.

- Я ездил сегодня в военкомат, - говорю ему, когда замечаю, как жадно он смотрит на бутылку виски.

- Зачем? – ощутимо вздрагивает и поднимает на меня тяжелый взгляд.

- За повесткой.

- У тебя отсрочка, Марат.

- Уже нет. И я хочу, чтобы ты знал. После учебки я сразу подпишу контракт. Я хочу воевать в горячих точках.

- Ты совсем свихнулся? Что ты творишь? – впервые после смерти мамы я вижу на его лице хоть какие-то эмоции.

- Я все решил и не передумаю.

- Не смей бросать свою семью, - кричит с надрывом, а я понимаю, что меня больше не трогает.

Его не было