Софи все еще стояла над ним, с занесенной рукой, будто готовая ударить его снова.

– Подумай, что скажет ваш отец, если услышит, как ты со мной разговариваешь.

Антуан снова переводит взгляд на портрет. С усилием отводит глаза. Он здоровый взрослый парень, но, кажется, почти замкнулся в себе. Все мы понимаем, что в присутствии отца он ни за что бы не осмелился так разговаривать с Софи. И мы все знаем, что, когда папа вернется, он дорого заплатит, если папа узнает о случившемся.

– Пожалуйста, можем мы просто сосредоточиться на важном? – пытаюсь я взять себя в руки. – У нас есть проблема посерьезнее, и ее пора обсудить.

Софи бросает на Антуана еще один ядовитый взгляд, затем поворачивается ко мне и натянуто кивает.

– Ты прав. – Она садится на свое место, и через мгновение эта холодная маска возвращается. – Я считаю, главное – мы не должны позволить ей разузнать больше. Мы должны быть готовы к ее возвращению. А если она зайдет слишком далеко? Николя?

Я киваю. Сглатываю.

– Да. Я знаю, что делать. Если дойдет до этого.

– Консьержка, – внезапно тихим и хриплым голосом объявляет Мими.

Мы все поворачиваемся, чтобы посмотреть на нее.

– Я видела, как эта девушка, Джесс, заходила в домик консьержки.

Она направлялась к воротам, но консьержка выбежала и схватила ее. Они пробыли вместе не дольше десяти минут.

– Она смотрит на всех нас. – О чем… о чем они могли говорить все это время?

ДЖЕСС

Я смотрю на танцовщицу на сцене. Это она, та девушка, которая преследовала меня два дня назад, та, за которой я гонялась в метро. Она смотрит в ответ. Это мгновение, кажется, тянется целую вечность. Она выглядит такой же испуганной, как и в тот раз, когда поезд отъехал от платформы. А затем, будто выйдя из транса, она снова переводит взгляд на публику, улыбается, забирается на обруч. Занавес. Она исчезает.

Тео поворачивается ко мне.

– Что это было?

– Ты тоже заметил?

– Да. Она застыла на месте, смотрела прямо на тебя.

– Я встретила ее, – начинаю я. – Сразу после нашей первой встречи в кафе. – Я все рассказываю: как она следила за мной, как я бежала за ней в метро. Теперь мое сердце забилось чаще. Я думаю о Бене. О семье. О таинственной танцовщице. Все они кажутся мне частями одной и той же головоломки… Я знаю, что это так. Но как их объединить в одно целое?

После окончания шоу зрители допивают остатки шампанского из своих бокалов и, поднимаясь по лестнице, уходят в ночь.

Тео толкает меня локтем.

– Давай, идем. За мной.

Я собираюсь возразить – ну мы же не можем просто уйти, – но я останавливаюсь, когда вижу, что вместо того, чтобы просто подняться по лестнице с остальными гостями, которые расплачиваются, Тео распахнул дверь слева от нас. Это та самая дверь, которую мы приметили раньше, во время представления, и за которой постоянно исчезали те люди в костюмах.

– Давай попробуем поговорить с твоей знакомой, – бормочет он.

Он проскальзывает в дверь. Я иду за ним. Под нами темная, обитая бархатом лестница. Мы начинаем спускаться. Снизу слышны звуки, но они приглушенные, как будто доносятся из-под воды. Мне кажется, я слышу музыку, гул голосов, а затем внезапный пронзительный крик – мужской или женский.

Мы почти добрались до подножия лестницы. Я не решаюсь. Что-то заставляет меня насторожиться. За нами шорох других шагов.

– Стой, – говорю я. – Ты слышал?

Тео вопросительно смотрит на меня.

– Мне показалось, я слышала шаги.

Еще несколько секунд мы прислушиваемся в тишине. Ничего. Затем у подножия лестницы внезапно появляется девушка. Одна из танцовщиц. Вблизи она так ярко накрашена, что кажется, будто она в маске. Она внимательно смотрит на нас. На миг у меня возникает ощущение, что за толстым слоем тонального крема, накладными ресницами и красными губами на меня смотрит испуганная маленькая девочка.

– Мы ищем подругу, – быстро говорю я. И рискую, называя имя из записной книжки. – Ирина? Девушка из номера с обручем. Это по поводу моего брата Бена. Ты можешь сказать, что мы ее разыскиваем?

– Вам сюда нельзя, – шипит она. Она выглядит испуганной.

– Все в порядке, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал успокаивающе. – Мы здесь не задержимся.

Она торопливо поднимается по лестнице, мимо нас, не оглядываясь. Мы продолжаем идти. В конце коридора дверь. Я упираюсь плечом, но ничего не выходит. Внезапно я осознаю, что мы глубоко под землей: на глубине двух этажей, не меньше. От этой мысли становится труднее дышать. Я пытаюсь подавить свой страх.

– По-моему, заперта, – говорю я.

Теперь звуки стали громче. Через дверь доносится что-то вроде стона, почти звериного.

Я снова дергаю за ручку.

– Она точно заперта. Может, попробуешь…

Но Тео не отвечает.

Я чувствую, что за нами кто-то наблюдает. А вот и он: швейцар, который встретил нас у входа, его огромная фигура заполняет собой коридор, его лицо скрыто в тени.

Черт.

– Qu’est-ce qui se passe? – спрашивает от тихо, зловеще, направляясь к нам. – Что вы здесь делаете?

– Мы заблудились, – мой голос срывается. – Я…искала туалеты.

– Vous devez partir, – велит он. А потом повторяет это по-английски: – Вам нужно уйти. Вам обоим. Прямо сейчас. – Его голос по-прежнему тихий, но в нем больше угрозы, чем в крике.

В нем читается: ни в коем случае не связывайтесь со мной.

Он кладет свою огромную руку мне на плечо. У него такая хватка – словно зажал металлическими тисками. Я пытаюсь отстраниться. Он сжимает крепче. У меня такое впечатление, что он даже не прилагает особых усилий.

– Эй, эй – это не обязательно, – протестует Тео. Швейцар не отвечает и не отпускает меня. Вместо этого он хватает Тео за руку, другой свободной рукой. И Тео, которого я до сих пор считала крупным парнем, внезапно становится похожим на ребенка, на марионетку, которую швейцар держит в своих руках.

На мгновение он застывает как вкопанный, наклонив набок голову. Я смотрю на Тео, он хмурится, явно так же смущен, как и я.

Затем я слышу негромкое бормотание и понимаю, что он прислушивается. Кто-то дает ему инструкцию через наушник.

Он выпрямляется.

– Пожалуйста, мадам, месье. – Все тот же пугающе вежливый тон, даже когда его рука еще сильнее сжимается, обжигая кожу, вокруг моего бицепса. – Без суеты. Следуйте за мной, сейчас же. – А затем направляет нас, тащит по коридору обратно на первый лестничный пролет, в зал со столами и сценой. Основной свет выключен, и сейчас там совершенно пусто. Нет, не совсем. Краем глаза я улавливаю высокую фигуру, стоящую совершенно неподвижно и наблюдающую за нами из одной из темной ниш в углу. Но мне не удается как следует рассмотреть ее, потому что теперь нас тащат вверх по лестнице.