– А на чем ты прокололся?

– Не знаю. Они мне не сказали. По-моему, это несправедливо. В смысле, они замечательно развлеклись. И уж могли бы мне сказать, на чем я прокололся.

Я хочу домой. Дейв уговаривает меня пойти на какое-то благотворительное мероприятие в гольф-клубе.

– В пользу деток, – говорит он и сует мне листовку с изображением ребенка с больными почками. Даже я не могу отказаться и не поучаствовать в помощи тяжелобольным детям. Это будет не по-людски. Я понимаю, что попаду домой только под утро и что я, видимо, не умею учиться на собственном опыте.

Каждый раз ты клянешься себе не повторять прошлых ошибок – и все равно повторяешь.

Мы выходим на улицу. Там стоит еще один бомж с включенным магнитофоном.

Голос в динамиках громыхает:

– Мы должны сделать выбор. Мы приходим сюда, в этот мир, чтобы сделать свой выбор. Выбирай только правильный путь.

У бомжа на футболке красуется надпись: “Выбирай только правильный путь”. Во мне пробуждается тихая злость. Как будто кто-то захочет выбрать неправильный путь! Ну, если он не клинический идиот. Если бы неправильный путь был обозначен табличкой “Неправильный путь”, никто бы туда и не сунулся.

Проблема в том, что такие таблички никто не ставит. А если даже и ставит, то какие-то невразумительные, явно не вызывающие доверия.

– Сестры Фиксико уже помогли многим людям. Они на ставили их на путь истинный и тем самым спасли их бессмертные души, – гремит голос в динамиках.

– Сестры Фиксико? – озадаченно хмурится Дейв.

– В первый раз слышу.

– Они, наверное, здесь недавно. Похоже, это серьезные конкуренты.

Мы добираемся до гольф-клуба, где проходит благотворительное мероприятие. А меня всю дорогу мучает вопрос: какая разница, где выпивать? Зачем скакать с места на место ради той же самой выпивки? Какой в этом смысл? Официантка бросается к Дейву и обнимает его, как родного.

– Ты был прав. Ты все правильно мне сказал.

– Слишком тощая на мой вкус, – заявляет Пройдоха Дейв, когда мы садимся за столик в самом дальнем углу. Видимо, таково главное предназначение всех официанток и барменш. Они не только разносят еду и подают напитки, но и побуждают клиентов мужского пола размышлять на извечную тему: “Вот этой бы я засандалил. А этой – нет”. Дейв достает из кармана крошечную мельничку и принимается сосредоточенно перемалывать белый порошок. На глазах всего зала. В открытую.

– А может, не надо?

– Слушай, я понимаю, что мы еще плохо друг друга знаем, но ты что, считаешь меня идиотом?

– Нет, но…

– Ты считаешь меня идиотом?

– Ну… – Я указываю взглядом на мельничку у него в руках.

– Ладно, открою тебе секрет. Это аспирин. У меня бывают жуткие мигрени. А так аспирин действует быстрее.

– Ага, понятно.

– Я вообще честный, законопослушный гражданин.

– А как насчет краденых товаров?

– У меня в магазине половина товаров – краденые. Но я их не крал. Это вещи, которые полиция изымает, когда раскрывает кражи. Если не удается найти владельца, вещи распродаются на аукционах. Да, я знаком кое с кем из криминальной среды, я этого не отрицаю, но у меня есть знакомые и среди музейных смотрителей. Да, мне приходится сталкиваться по работе с ребятами из преступного мира, опять же, я этого не отрицаю. Но всем коммерсантам так или иначе приходится иметь дело с ребятами из преступного мира. Да, меня называют Пройдохой. Но это скорее по приколу. Я исправно плачу налоги, а вечером после работы – или утром после гулянки с друзьями – возвращаюсь домой к жене. Так что, наверное, я тебя разочарую. -Э…

– Так что еще неизвестно, кто из нас больший пройдоха, ты или я.

Мы пьем и смотрим благотворительный концерт. Зачем нам о надо? Чтобы вырасти в собственных глазах, ну, как это бывает, когда после большой пьянки мы несколько дней пьем исключительно соки и минералку? Или чтобы казаться лучше в глазах окружающих? Я смотрю на людей, собравшихся в клубе, и даже не сомневаюсь, что уже завтра с утра они вернутся к нормальной жизни: будут обманывать коллег и клиентов, подводить друзей, изменять женам. А как же благотворительность? Допустим, ты искренне хочешь помочь тем, кто нуждается в помощи. И куда обращаться? Кому отдать деньги, чтобы они точно дошли до адресата? Где искать тяжелобольных детей? Дать объявление в газету? А как решить, кто из детей болен серьезнее и больше нуждается в помощи? Если бы я мог изменить этот мир, я бы этим занялся. Вот прямо сейчас.

– Знаешь, что нам действительно нужно? – задает вопрос Дейв.

– Нет, не знаю.

– Получить удовольствие – это легко. Получить удовольствие с кем-то из дружественных официанток Майами – это вообще не вопрос. Когда угодно и где угодно. Что нам нужно, так это… чтобы нас ругали.

– Ругали?

– Ну, да. Конечно, ругань в чрезмерных дозах – тоже не хорошо. Почти так же противно, как когда перепьешь крепкого рома. Когда жена начинает орать, что ты не можешь починить кран в ванной или ворчит, почему ты никак не снесешь на помойку свою любимую красную рубашку, которая уже расползается от старости. Но представь ситуацию: ты уходишь в трехдневный загул, вообще не появляешься дома, спускаешь

все деньги, которые отложены на жизнь в этом месяце, а когда приползаешь домой, жена говорит: “Ничего, милый. Бывает.

Зато ты как следует отдохнул”. По-моему, это ужасно! Где скандалы и ругань, там и есть наш настоящий дом.

Дейв заявляет, что сейчас мы пойдем в какой-то крутой нелегальный бар.

– Тебе надо это увидеть. Это не просто так бар, а нелегальное питейное заведение.

– Мне уже приходилось бывать в нелегальных барах.

– Но такого ты точно не видел.

Я сдаюсь. Мне действительно приходилось бывать в нелегальных барах, и их единственное отличие от легальных заключается в том, что нелегальные бары – значительно хуже. Туда ходят лишь ради того, чтобы приобщиться к запретному. Бар расположен в полуподвале. Оформлен в албанском стиле. Все как один посетители – унылые, донельзя толстые стариканы, не говорящие по-английски. Уже потом, по прошествии долгого времени, я вижу, как сквозь неплотно закрытые жалюзи на окне проникает бледное белесое свечение. Я решаю, что это рассвет. Но, как выясняется, это луна.

Мы выходим на улицу. Дейв заявляет, что мне надо поесть, и он угостит меня ужином. У меня свело шею, так что приходится держать голову вполоборота. Со стороны это смотрится странно, и я не хочу идти в людное место. Ресторан, куда Дейв предлагает зайти, располагается буквально напротив бара, откуда мы только что вышли.

Я пытаюсь отнекиваться:

– Я не пойду в этот сортир.

– Обычно в таких вот, как ты выражаешься, сортирах очень даже неплохо кормят. – Дейв огибает двух обколотых нарков, зависших у двери, и заходит в ресторан с оригинальным названием “Майами”.