– Что ж, мое дело предупредить, – холодно отозвался Роуден и уже другим, более задумчивым тоном добавил: – И все-таки есть в этой девушке нечто странное.

Граф тщательно затушил сигарету, сминая ее так, словно наступал кому-то на горло, и пошел к одному из отрытых недавно коридоров, а я задумался над тем, что он сказал о Дилли. И собственные неясные подозрения стали более осязаемыми. Что есть такого в этой девочке с доверчивым взглядом? Почему она привлекает внимание тех, кому, по сути, не должно быть до нее никакого дела?

Я снова посмотрел на Аделину. Красивая? Да, безусловно. Но это не та яркая красота, что мгновенно бросается в глаза. Другая. Нежная, мягкая, обволакивающая душу теплом и незаметно проникающая в сердце. Ее не сразу замечаешь, но когда разглядишь, уже не можешь забыть. И так и тянет смотреть, не отрываясь, касаться шелковой кожи, сминать поцелуями мягкие губы…

Шасс! В груди снова запекло, и я заставил себя отвернуться от склонившейся над камнем фигурки. И не выдержал. Еще один взгляд – и в душе все рванулось к Дилли. Захотелось подхватить на руки, зацеловать, прижать к себе так сильно, чтобы и малейшего зазора между телами не осталось. И снова ощутить полыхающий огонь, как тогда, в вагоне.

Да… Это уже никаким проклятьем не оправдаешь. Похоже, я просто схожу с ума.

Я закрыл глаза, отсекая запретный образ. А потом с трудом взял себя в руки и отошел вглубь зала. Но все равно, какое бы расстояние ни разделяло нас с Дилли, я чувствовал ее так, словно она находилась рядом. И от этого было одновременно и плохо, и до безумия хорошо.

До вечера мне удалось расшифровать пятую часть текста. Дело оказалось сложнее, чем виделось на первый взгляд. Слишком много стертых букв, слишком много незнакомых, непохожих на привычные, символов. Да и сам артефакт вызывал во мне странные эмоции. Стоило наклониться ниже, касаясь удивительно холодного камня, как я начинала слышать ровный, пробирающий до души гул. Своим ритмом и басовитым звучанием он напоминал бой огромных гирхских барабанов.

В первый момент я даже не поверила себе и подняла голову, прислушиваясь к окружающему гомону голосов. Рабочие галдели на смеси старого и нового гирхского, граф Роуден произносил заклинания, очищая найденные предметы от старых охранок, или отрывистым тоном отдавал приказы; повсюду раздавался скрежет кирок и грохот сгружаемых камней, но никакого гула не было и в помине.

– Что-то не так? – Тут же заметил мое недоумение лорд Хаксли.

Он все время находился поблизости, помогая Роудену разбираться с охранными заклятиями, наложенными древними гирами почти на все более-менее значимые украшения или предметы обихода.

– Нет. Показалось.

Я задумчиво мотнула головой и вернулась к тексту. Но гул никуда не делся. Он становился то тише, то громче, и, в конце концов, я к нему даже привыкла. Под странный аккомпанемент символы сливались в слова, слова – в предложения, а предложения – в строки. Я выписала на бумагу несколько из них, оставив место для пропущенных стертых букв, и погрузилась в перевод.

– Нера Грей, вам нужно отдохнуть, – послышалось сквозь гул какое-то время спустя.

Голос лорда Хаксли прозвучал будто издалека, и я, отмахнувшись, вручила магу очередной исписанный листок и повторила вслух последнюю строчку первого абзаца. Мне никак не удавалось расшифровать пару символов, и это вызывало привычный азарт.

Когда мы с дедушкой проходили азы древнегирхской письменности, он нередко посмеивался, сравнивая меня с упорным муравьем. «Ты молодец, малышка Дилли, – говорил дедуля. – Не сдаешься, даже если ноша для тебя слишком велика. Так и нужно. Терпение и труд справятся с любой, самой непростой задачей». И незаметно помогал мне одолевать сложные для восприятия буквы.

Вот и сейчас я с головой погрузилась в текст, не слыша и не видя ничего вокруг. Знакомое нетерпение поднималось внутри, требуя разгадать загадку, кончики пальцев зудели от желания прикоснуться к тайне древнего артефакта, а в голове все звучал и звучал настойчивый отдаленный гул.

– Нера Грей, вы меня слышите? – Вплелся в него знакомый голос.

– Да, – кивнула в ответ и отмахнулась от мага, почти не осознавая, как это выглядит со стороны. – Потом, позже, – пробурчала, прикусывая кончик пера и снова утыкаясь в текст.

Лорд Хаксли пробормотал что-то об упрямых девчонках, и я почувствовала, как на мои плечи опустился его сюртук.

Аромат можжевельника и цитруса пробился в сознание, окутывая теплом, но не смог отвлечь меня от артефакта. Древний камень притягивал все мое внимание, и я не могла оторваться от выбитых древним летописцем слов.

– Аделина, выпейте. – Мне в руку ткнулся стакан, и я машинально взяла его и сделала пару глотков крепкого мятного отвара. – И вот это, – вкладывая в пальцы теплую булочку и не отпуская руки, произнес лорд Хаксли.

Я отвлеклась от работы, непонимающе посмотрела на мага и встретила его встревоженный взгляд.

– Вы должны поесть, – сказал лорд Хаксли и кивком указал на сдобу.

Я качнула головой, все еще раздумывая над смыслом незнакомых символов, откусила кусок булочки, прожевала, запила чаем и только потом поняла, что лорд Хаксли так и поддерживает мою руку своей.

– Ешьте, Аделина, – тихо повторил он, и его голос прозвучал непривычно мягко.

Правда, подумать об этом я не успела. Мне нужно было вернуться к тексту.

Не знаю, сколько времени прошло. Может, час, а может, и пять. Кажется, лорд Хаксли подходил еще несколько раз. В первый – он заставил меня съесть какую-то лепешку с мясом. Потом принес разбавленное водой вино, которое в Гирхе пили все от мала до велика, о чем-то спрашивал и даже сердился, но все это проходило мимо меня. Перед глазами огненными точками вились знаки и символы древнего текста, и с каждой новой расшифрованной строкой сердце билось сильнее и чаще.

– Все, Аделина. Хватит, – словно издалека услышала я встревоженный голос и ощутила на плечах теплые ладони. – На сегодня достаточно. Идемте, вам необходимо отдохнуть.

– Нет, мне нужно расшифровать еще одну строчку, – не глядя на мага, помотала головой и снова склонилась над камнем.

– Вы говорите это последние несколько часов. Довольно. Рабочие уже уходят, вы не можете остаться здесь на ночь.

– Почему не могу? – Спросила почти машинально и закусила губу, разглядывая полустертый завиток на одном из символов.

Тот никак не хотел раскрывать свое значение. Я уже успела насчитать в тексте слова из пяти разных языков, но этого символа не было ни в одном из них.

– Вы серьезно? – Хмыкнул лорд Хаксли и тут же еле слышно добавил: – И в кого вы такая упрямая?

– Папа говорил, в маму, – не отрываясь от текста, пробормотала в ответ и запнулась, сообразив, где я и с кем говорю.

А заодно поняла, что в подземном зале стало гораздо тише и уже не слышно громких голосов рабочих и грохота тележек. Да и воздух показался гораздо прохладнее.