—Тебе хочется дарить цветы, ухаживать. Любоваться просто,— ничего не стесняясь, Никита протягивает руку и касается моего лица пальцами, а я дёргаюсь назад, как от чумы.

—Так, стой!— вскидываюсь и на всякий случай ещё дальше отхожу.— Нам надо поговорить.

—Ты созрела на свидание?— немного горько улыбается, а я качаю головой.

—Нет, Никита, нет. Я же написала утром…

—Благодарила за подарки, да.

От Никиты отскакивает все, что вне его интересов. Он видит и слышит только то, что ему выгодно. И это… бесит!

—А ещё? Я же не только это писала!

—Ничего не помню,— смеётся, но через мгновение становится серьёзным.— Да, Ясь, я умею читать. Но я отказываюсь от мысли, что у меня нет шансов.

Он засовывает руки в карманы, берет театральную паузу, а мне кажется, что на нас сейчас весь мир таращится.

—Но однажды Демид накосячит,— как-то очень убежденно заявляет. С уверенностью.— Он же уже косячил в прошлом? Обижал тебя? Ещё обидит. Я его хорошо знаю.

—Никита, дело ведь не в…

—В нем, Яся. Именно в нём,— кивает и светлая челка падает на глаза, глушит чистую голубизну взгляда, делает его темнее.— Он мой друг, но я его ненавижу. Влез, сволочь, куда не надо было.

—Но он не виноват, что ты мне не нравишься!

Никита вздрагивает, как от пощёчины, сглатывает… ему больно? Ой! Я не хотела, но и врать не могу больше. Надо уже прояснить все.

—Прости, я пойду…

Оборачиваюсь, но Никита берет за руку, останавливая.

—Яся, ты думаешь, он тебе поверил? Думаешь, простил?— его шёпот змеёй вползает в сознание.— Он все равно ненавидит тебя.

—Никита, тебя заносит…

Я дёргаю рукой — сейчас его прикосновения не то что неприятны. Противны.

—Ты совсем ничего не понимаешь. И это не твоё дело. Не имеешь права лезть!

Мне хочется влепить ему пощечину, но я держусь. Ни к чему это, лишнее.

—Он врёт тебе, а ты веришь,— кривит губы в усмешке.— Люди не меняются. Но вот когда он нанесет удар, я, Яся, буду рядом. Только позови.

—Господи, что же ты душный такой?

Смысл его слов от меня ускользает — я отказываюсь слушать гадости. Я просто срываюсь с места и бегу к назначенному месту, где меня ждёт Демид.

Никита остаётся за спиной с его никому не нужными обещаниями быть рядом.

Я давно так не выкладывался на тренировке, и всему виной Яся, которая так трогательно подпрыгивала на трибунах и даже что-то скандировала, чем безмерно веселила парней из команды. Но мне так хотелось показать ей, какого прогресса достиг, каким уважением пользуюсь.

Мне сложно уничтожить в себе того маленького мальчика, которому приходилось думать о выживании. Я мечтал о серьёзной футбольной карьере, но часто даже на веру не оставалось сил.

Но мне всегда везло на тренеров — в этом моё счастье. Сначала школьный учитель физкультуры, бывший футболист, поговорил со своим другом, и тот согласился посмотреть меня. Пётр Яковлевич возглавлял детский футбольный клуб, и в итоге взялся меня тренировать, и больше всего на свете я боялся его подвести, не оправдать ожиданий. Потому я никогда не пил, не загуливал ночами и курил — так, иногда баловался, но быстро надоело.

В раздевалке смех и вялые перебранки. Парни договариваются сходить в бар на выходных, посмотреть матч, зовут с собой, но у меня нет желания тусить с ребятами, когда можно провести время интереснее. Лучше.

От мысли, что Синеглазка ждёт меня сейчас, собираюсь с удвоенной скоростью. В спортивном центре в этом время всегда полно людей, а ещё есть девчонки-фанатки. Они просто обожают ждать нас возле раздевалок, чтобы заиметь в коллекцию сотый по счёту автограф или сделать очередное селфи. Мне бы… мне бы не хотелось, чтобы сегодня случилось что-то подобное. Не при Ясе. Да и без неё не хочется.

—До завтра!— вскидываю руку, прощаясь, а в спину летят смешки и пожелания приятного вечера.

—Придурки озабоченные,— рявкаю, а в ответ дружный хохот.

До места, где договорились встретиться, несколько шагов по коридору. Широкая площадка, уставленная мягкими диванчиками,— очень уютное место. Тут прикольно посидеть после тренировки, выпить кофе и просто расслабиться, пялясь в настенную плазму. Обычно там крутят спортивный канал, и это только в плюс.

Но оказавшись там, замираю столбом. Что-то странное происходит, и мне нужно время, чтобы понять, как реагировать.

Яся меряет нервными шагами широкую площадку, от угла к углу тычется, будто ослепла. Заламывает руки, вздыхает и что-то под нос бормочет. Что так сильно её встревожило. Кто-то позвонил? Опять родители?

Нет, если эти черти снова вымотали ей нервы, это уже совсем за гранью. Отказались от дочери? Вот и валите.

Даже когда подхожу к Ярославе, она не замечает меня. Задумалась? Хм, странно.

—Ясь, ты чего?— но она и голоса моего не слышит.

Приходится бросить сумку на пол, поймать Ярославу за плечи и легонько встряхнуть. Только тогда взгляд фокусируется на мне из мутного превращаясь в осмысленный. На высоком лбу разглаживаются морщинки — Синеглазка пришла в себя.

—Ой, Демид… прости, я задумалась.

Она улыбается, но как-то неохотно. Вымученно. Решается спросить о чём-то, но рот захлопывает и пухлую губу прикусывает, морщась. Молчит, как набравшая в рот воды рыба, стойко оберегая свои секреты.

—Что-то случилось? С родителями что-то?

—А? Нет-нет, ничего,— но я же вижу, что врёт. Что-то успело случиться, пока я душ принимал и чистую одежду напяливал. Мог бы обойтись, но возвращаться к Ярославе потным и вонючим — не самая лучшая идея. У меня так-то ещё планы были на вечер.

—Демид, правда, ничего не случилось. Просто… неважно. Не бери в голову.

Говоря всё это, торопливо и сбивчиво, она внимательно смотрит мне в глаза, будто там что-то может быть написано. Ответ, например, на вопрос, который Ярослава не решается мне задать.

—Ты точно ничего не хочешь мне сказать? Спросить, может?— предпринимаю последнюю попытку, но вместо ответа Ярослава подаётся вперёд и крепко обнимает меня за шею, буквально повисает на мне.

Доверчиво лнёт к груди, совсем не задумываясь, какое влияние на меня её прикосновения оказывают. А я… не стремлюсь демонстрировать, потому что портить ничего не хочу. Как по тонкому льду хожу, по натянутой над пропастью леске. Пытаюсь всё исправить и не наломать дров. Снова. Могу же я хотя бы сейчас быть адекватным?

Яся слегка дрожит, хотя здесь жутко душно. Или это меня жарит от её близости? Поднимаю руку, неловко по голове глажу, пытаюсь успокоить Синеглазку. Жутко злит, что она ничего не рассказывает, но я не могу заставить. Не силой же, верно?