Есть у меня шестёрка слуг,

Проворных, удалых,

И всё, что вижу я вокруг, —

Всё знаю я от них[24].

– Будучи членом Гнезда, ты всегда должна будешь помнить эти слова.

– А Лена была членом Гнезда? – спросила я.

– Лена была врагом! – прошипела тетушка Фелисити. – Из темных де Люсов. Черные, как мы называли их в моей юности. Нам рассказывали о них жуткие истории, и мы даже сами сочиняли какие-то из них.

– Она убила мою мать, верно?

Ответа на этот вопрос я очень боялась, но мне надо знать.

– Есть все причины, чтобы думать, что да, – ответила тетушка Фелисити, – но мы никогда не будем в этом уверены. Она умерла и правду унесла с собой в могилу. В том последнем путешествии в Тибет участвовал еще один человек, но к несчастью…

– Теренс Альфристон Тардимен, холостяк, проживал по адресу Лондон, В8, Ноттинг Хилл гейт, Кэмден Гарденс 3А, тридцать восемь лет, – отбарабанила я, и мои слова спотыкались друг о друга, торопясь выбраться на свет. – Человек под поездом!

Глаза тетушки Фелисити сузились, как будто она смотрела на меня сквозь табачный дым, и я сразу же вспомнила о докторе Киссинге.

– Сауэрби следовало бы держать язык за зубами, – заметила она. – Я призову его к ответу.

– Пожалуйста, не будьте слишком суровы с Адамом, – попросила я. – Со времен той истории с Сердцем Люцифера он в большей или меньшей степени мой напарник.

– Я это знаю, – сказала тетушка Фелисити, – но он все равно должен получить по заслугам. Болтливые рты не должны подвергать Гнездо опасности. Можно поплатиться жизнями, и одной из них может оказаться твоя. Ты понимаешь, Флавия?

– Да, тетушка Фелисити. Адам следил за Тардименом пять дней, и это не в первый раз.

Я позволила воцариться привычному молчанию, надеясь распахнуть шлюзы тетушки Фелисити, но это не сработало. Она еще хитрее, чем я.

– Тардимен тоже принадлежал Гнезду? – спросила я. – Он был одним из нас?

Как я горда, что смогла это предположить!

– Есть некоторые вопросы, которые тебе не следует мне задавать, – сказала тетушка Фелисити. – По крайней мере, до тех пор, пока они касаются живых.

– Но Тардимен умер, – возразила я.

– Да, – задумчиво согласилась она и спустя некоторое время добавила: – Он мог быть двойным агентом.

– Он приехал в Бишоп-Лейси, чтоб предупредить нас о смертельной опасности и о том, что Гнездо в опасности. Лена, вероятно, догадалась, что он может явиться. И подумала, что это ее последняя возможность заставить его замолчать. Как только он умрет, больше никто на свете не будет знать правду о Харриет, только сама Лена.

– Очень вероятно, – сказала тетушка Фелисити.

– Но почему только сейчас? – спросила я. – Почему ей потребовалось десять лет, чтобы его найти?

– Потому что все это время он жил под фальшивым именем.

– Тардимен! – воскликнула я. – Тардимен – это ненастоящее имя! Кем он был, тетушка Фелисити?

– Я уже сказала тебе, Флавия, что есть вопросы, которые ты не должна задавать мне, если дело касается живых. Должна тебе также сказать, что есть вопросы, которые нельзя задавать, если дело касается мертвых.

– Простите, – сказала я, осознавая, что, возможно, никогда не узнаю имя человека, которого видела под поездом на полустанке Букшоу. И вероятно, никогда не узнаю, почему Тристрам Таллис приехал в Букшоу в американской военной форме. Может, это как-то связано с японскими морскими кодами и тем, что в то время Америка еще не вступила в войну.

Что случилось с предателем, за которым послали Харриет? Нашла ли она его, перед тем как ее предали?

Может, она его убила?

Может, Харриет была киллером?

Моя кровь заволновалась. Поистине тихий омут!

Я взяла на заметку как можно скорее нанести визит в Бесплатную библиотеку Бишоп-Лейси. Неплохо бы покопаться в архивах газет за 1939 год. Я всегда могу сказать мисс Пикери, что Даффи вдохновила меня заняться вязанием и упомянула о фотографии не слишком сложного свитера, которую видела в каком-то из старых выпусков газет, а название и дату она забыла.

Сочиняя ложь, очень важно придумать правильное количество подробностей: слишком много или слишком мало – и тебя выведут на чистую воду.

Остается еще миссис Мюллет. Она ведь спросила у Тристрама, не следует ли ей теперь обращаться к нему: «Майор авиации». Разве в военно-воздушных силах Соединенных Штатов были майоры авиации? Не припоминаю. Может, она обмолвилась.

А потом мне в голову пришла мысль: а что, если миссис Мюллет тоже член Гнезда?

Наверняка во всей Вселенной нет никого, более посвященного в сплетни, в деревне, которая находится так близко к военному аэродрому в Литкоте.

От возбуждения я чуть не выронила весло.

Что если миссис Мюллет – тайный агент? Очень логично, не так ли?

И ее муж Альф, предположительно великий специалист по всяким военным штучкам.

Конечно, этот вопрос из тех, которые, по словам тетушки Фелисити, нельзя задавать, если он касается живых людей, а может, из тех, которые нельзя задавать о мертвых.

Например, Харриет.

Есть так много вещей, которые мне придется выяснить самостоятельно.

– Могу я задать вам один вопрос? – спросила я у тетушки Фелисити.

– Можешь, – ответила она. – Но ты не должна думать, что я обязана отвечать.

– Что насчет отца?

– А что с ним?

– Он тоже член Гнезда?

Теренс Тардимен определенно считал его таковым, поскольку тогда на вокзале он велел мне предупредить именно отца, однако на кинопленке Харриет произнесла слова «сэндвичи с фазаном» только в адрес тетушки Фелисити. Но разве отец не сопровождал их всех в утренней поездке к доктору Киссингу?

И сам доктор Киссинг, какую роль он играет во всей этой истории?

Думаю, именно тогда я осознала по одному-единственному взгляду, брошенному на меня тетушкой Фелисити, насколько глубоки воды этого омута: глубоки, мрачны и неизмеримы. Мне придется научиться самой находить ответы на свои вопросы. Видимо, в этом и заключался урок.

– Похоже, собирается ливень, – сказала тетушка Фелисити, протягивая руку за пределы зонтика.

Я не заметила, как на западе небо начало темнеть.

– Эта школа, – заговорила я. Наверняка мне можно задать вопрос о себе самой! Отец сказал, что уже обсуждал это с тетушкой Фелисити.

– Женская академия мисс Бодикот.

– Я ее возненавижу. Не поеду.