Саут провел ладонью по подбородку и в задумчивости проговорил:

– Что ж, теперь понятно, почему графиня возложила на тебя обязанность присматривать за ее сыном. Должно быть, он и матери пригрозил самоубийством. А может, пытался при ней наложить на себя руки.

Индия кивнула:

– Да, мне тоже приходило это в голову.

– Значит, все наоборот, и это ты стала его покровительницей?

Она снова кивнула:

– В каком-то смысле так и есть.

– Индия, он же безумен…

– Вполне возможно.

Саута поразило, что она произнесла это с совершенно невозмутимым видом. Но он тут же вспомнил, что Индия давно уже жила с такой мыслью. Вероятно, поэтому она привыкла к ней.

– Скажи, ты всегда это подозревала?

– Что у него не все в порядке с рассудком?

Саут кивнул, и Индия продолжила:

– Сначала я так не считала. Когда мы познакомились, я была еще маленькой девочкой. Помните, я рассказывала о визитах в Мерримонт? Я и тогда знала, что он проявляет ко мне особый интерес, но это скорее пугало меня, чем льстило… В то время я многого не понимала. - Она криво усмехнулась. - Я и сейчас далеко не все понимаю. Картины, которые он писал с меня, нисколько не льстили мне. Я приезжала к ним только потому, что не хотела разочаровывать моих родителей. Ведь считалось большой честью, что меня выбрали среди многих. А меня начинало тошнить, когда за мной приезжала карета. Но другие дети бывали там охотно и не жаловались. Поэтому было бы странно, если бы я стала возражать против этих поездок. Тогда я еще не сознавала, что они находились в ином положении и что Маргрейв никогда не загонял их в темный угол. Он заставлял меня показывать интимные части тела и только после этого выпускал.

Саут поморщился, однако не произнес ни слова.

– Вы бы очень удивились, увидев его картины, - продолжала Индия. - Впрочем, все они написаны прекрасно. Поверьте, у Маргрейва действительно большой талант. И не думайте, что я говорю так только потому, что являюсь его главной моделью. Что же касается картин… Вы уже знаете, что я позировала обнаженной - Маргрейв настаивал на этом. Если же я отказывалась, он прибегал к помощи опия… Но гораздо чаще я сразу подчинялась - мне казалось, что так разумнее.

На сей раз Саут не удержался и выругался сквозь зубы. Однако Индия сделала вид, что ничего не расслышала.

– Но он писал далеко не каждый день. Граф и сейчас берется за кисть только при соответствующем настроении. Он может работать неделю без отдыха, а потом месяцами не берет кисть в руки. И так было всегда.

Внезапно Индия умолкла - казалось, она о чем-то задумалась.

– Расскажи о его картинах, - сказал Саут.

Индия вздрогнула - словно пробудилась от сна. Стараясь не смотреть на виконта, она проговорила:

– Иногда он изображал меня связанной. Иногда писал меня в кандалах, иногда - распятой на кресте - Индия судорожно сглотнула и заставила себя посмотреть в лицо Саута. - Он писал меня и со шрамами на спине, как будто меня выпороли. Иногда - стоящую на коленях. Порой Маргрейв изображал мои волосы в виде языков пламени, словно меня сжигали на костре. Он даже… писал мое тело в виде трельяжа, по которому вились розы. Их лепестки были нежно-розовыми, и они как бы становились моей плотью, прорастали из нее, а моя плоть становилась розами. Но их шипы были острыми и ранили мою грудь, живот и бедра, и моя кожа плакала кровавыми слезами. Иногда он писал меня украшенной драгоценными камнями, а у ног моих располагались фигуры мужчин - словно они поклонялись мне, а потом овладевали мной. Глядя на эту картину, можно ощутить похоть… и ужаснуться. На картинах Маргрейва - бесчисленное множество испытаний, которым он мысленно подвергал меня. Его фантазия неистощима, и он придумывал все новые и новые ситуации, в которых изображал меня.

Индия вздохнула и потупилась. Немного помолчав, взглянула на Саута и вновь заговорила:

– Что же касается картины-трельяжа… Я хотела бы, чтобы вы ее увидели.

Откинув одеяло, Индия поднялась с постели и подошла к Сауту, по-прежнему сидевшему у камина. Затем приподняла подол ночной рубашки и взглянула ему прямо в глаза.

– Вот, смотрите, - сказала она. - Я и есть полотно.

Она стала стаскивать с себя рубашку, но Саут уже все понял. Он понял, почему Индия просила задуть свечу и почему постоянно прикрывалась одеялом - даже ночную рубашку снимала и надевала под одеялом.

Через несколько секунд она предстала перед ним обнаженная, и теперь, глядя на нее при ярком пламени камина, Саут впервые смог рассмотреть ее как следует. Да, Маргрейв действительно использовал Индию в качестве холста, он писал на ее коже - правда, на сей раз писал не кистью и красками, а тушью и иглой. Колючие стебли, украшенные листочками и бледно-розовыми цветками, располагались между бедрами и под грудью Индии; причем ярко-зеленые листочки, похожие на изумруды, были написаны столь безупречно, что казалось, они чуть подрагивали на ветру, (Саут тотчас же понял: эта иллюзия была вызвана тем, что дрожала стоявшая перед ним Индия.)

Саут хотел прикоснуться к ее телу, но, тут же отдернув руку, посмотрел ей в глаза. Она молча кивнула, но виконт все же не решался до нее дотронуться; ему хотелось прижать палец к одной из ярко-красных капель крови, выступивших из острых шипов. Наконец он снова протянул руку, но тут вдруг заметил похожую на алмаз слезинку, сверкнувшую на ресницах Индии. Немного помедлив, Саут осторожно коснулся ладонью ее щеки и снял слезинку большим пальцем. На ресницах появилась еще одна слеза. Он смахнул и ее. Затем поднялся со стула, сбросил халат и накинул его на плечи Индии. Осмотревшись, он заметил бриджи, висевшие на спинке соседнего стула. Надев их, снова уселся и усадил Индию к себе на колени. Она молча положила голову ему на плечо. Слез больше не было, но тело ее по-прежнему трепетало.

– Это меня нисколько не смущает, Индия, - проговорил Саут вполголоса. - А ты, наверное, думала, что должна вызывать отвращение? Ты стыдишься?

– Да, - прошептала она. - Конечно, стыжусь.

– Но ведь он сделал это против твоей воли, не так ли?

– Да, против…

– О, Индия! - У него возникло ощущение, что чья-то рука сжала его сердце изо всех сил. Прикоснувшись губами к ее лбу, Саут пробормотал: - Мне очень жаль, мне ужасно жаль, что ты страдала от этого тогда и все еще страдаешь… - Он провел ладонью по ее волосам. - Маргрейв пользовался опием, чтобы подавить твое сопротивление?

Она кивнула.

– Он приводил меня в бессознательное состояние, по этому ни о каком сопротивлении речи быть не могло.

Саут вздохнул. Ему вдруг пришло в голову, что он так никогда и не узнает, с какой целью Маргрейв усыплял Индию. Чтобы подавить ее волю? Или для того, чтобы избавить от физических страданий?

– Я во многих портах наблюдал за работой художников, делавших татуировку, но ни разу не видел, чтобы подобная операция протекала безболезненно. Даже мужчины, добровольно подвергавшиеся этому, вздрагивали под иглой, хотя обычно им наносили татуировку только на руки. И сколько же времени потребовалось Маргрейву, чтобы нанести на твое тело такой узор?