— Принял, снимаемся, — донёсся ответ.

Пленный всё же немного очухался, начал крутить головой по сторонам, оглядываться и снижать скорость. Пришлось его вразумить снова, и он ускорился.

— Тань, это мы, не стреляйте. И давайте к машинам, — заранее сообщил в эфир я.

— Понятно.

Я заметил, что пленный с некоторым удивлением посмотрел на двух вооружённых до зубов девиц, но долго удивляться ему не дали. Васька на пинках загнал его на заднее сиденье «уазика», привязал его руки к металлической поперечине каркаса, натянул на голову заранее припасённый тряпочный мешок от ботинок «Коркоран». Теперь не рыпнется. Прибежали остальные, машины завелись и поехали через кустарник в сторону просеки.

— Э, штаны поставь на место, а?

Пленного привязали к опорному столбу крыльца, связав руки за спиной. В процессе привязывания расстёгнутые штаны свалились вниз. Ботинки с него тоже стащили и забросили в кусты подальше, чтобы не воняли тут. Зачем? А затем, что человек без обуви мало способен к побегу. Равно как и в брюках без пуговиц, которые мы у него отрезали и тоже разбросали по окрестностям.

— Поставим, поставим, не бздуй, — сказал Васька и, морщась, подтянул бандиту штаны. Тот с облегчением плюхнулся на них задницей. Присутствие вокруг особ женского пола смутило его окончательно.

— Так, орёл комнатный, начинаем беседу, — сказал я. — Представься для начала, кто такой и откуда.

— Мага, из Махачкалы, — уже с готовностью представился он.

— Хорошо, Мага, — сказал я, глядя ему в глаза. — Первый шаг к нашей будущей дружбе ты уже сделал. Теперь ты будешь нам рассказывать обо всём, о чём знаешь, правдиво отвечать на вопросы и стараться помочь. За это я обещаю не отрезать тебе пальцы, не ломать кости в ступнях и не жечь ноги на костре. Если ты нам помогать не станешь, то я начну с костей. Мы не менты, не вертухаи, мы даже не военные, так что для нас законов и правил нет.

Я выразительно положил рядом с собой молоток, нож и плоскогубцы. Мага слегка вздрогнул. Я знал, что так и будет. Особенность кавказских людей такова, что, зачастую смелые до отчаянности в кругу своих, оказавшись в одиночестве, вне стаи, когда никто их не видит, они теряются. И именно в этом случае их легко «исповедать» на любую тему. А вот если их будет двое, то «исповедь» пойдёт сложнее, они начнут задумываться о том, что они подумают друг о друге.

— Слушай, что я могу знать, а? — запустил пробный шар ухода в отказ Мага. — Мое дело маленькое, где поставили, там и стоял.

Такие мысли надо пресекать в корне, и я ударил его молотком по голени, хоть и далеко не изо всех сил. Но боль всё равно должна быть страшная, там же почти открытая кость. Мага взвыл так, что с кустов птицы вспорхнули.

— Ты что делаешь, а? Зачем бьёшь? — заорал он возмущённо.

— Чтобы ты был общительным, Мага, — спокойно сказал я. — У нас времени вагон, тебя здесь никто не найдёт. Буду ломать тебе кости в ногах, пока не надоест. Пока не сломал, заметил? Пожалел. Ну что, задавать первый вопрос или приложить по второй ноге?

— Спрашивай, чего бьёшь сразу, а?

В голосе Маги прозвенело подлинное возмущение на фоне готовности к сотрудничеству.

— Чтобы ты меня всерьёз воспринимал. Итак, рассказывай, кто вы, откуда, с какой зоны, кто главный… Давай, сочинение на тему «Как я провёл лето».

— Какое лето? — озадачился тот. — Я пятый год уже чалюсь.

— Ладно, не бери в голову, просто рассказывай.

Со слов Маги выходило, что он отбывал за вымогательство в некоей «шестнадцатой зоне» строгого режима. Насколько я понимаю, для местного населения вся эта нумерация что-то означает, а для меня — просто звук.

Через несколько дней после начала эпидемии охрана и режимники колонии просто исчезли, оставив зэков предоставленными самим себе. Сначала зэки даже не догадывались, что происходит, лишь поняли, что никакого контроля над ними нет. Под шумок завалили несколько человек, которые затем вдруг восстали из мёртвых и начали гоняться за живыми. Что, естественно, поначалу вызвало массовую панику. В курс дела предварительно контингент никто не вводил.

Кое-как справившись с мертвяками, они вышли на свободу, где в тот же день встретились с более везучими коллегами, которые уже успели наложить лапу на военные склады. Возглавлял «коллег» вор в законе Бесо Кутаисский, который и предложил зэкам из «шестнадцатой» влиться в ряды его воинства. Они влились, и в тот же вечер власть Бесо была оспорена какими-то беспредельщиками, причём в ходе «спора» Бесо скончался от очереди в живот, разделив судьбу со своими приближёнными. Однако власть перешла не к тем беспредельщикам, которым самим в драке досталось, а к неожиданно появившемуся известному авторитету и законнику Крапу, которого сопровождали какие-то «то ли менты, то ли не менты» и обязанному погонялом въевшимся в лицо пятнам пороха, следу детского ещё хулиганства.

Крап, возглавив банду, сразу же решил с беспределом в своих рядах покончить. После трёх дней разгула, в ходе которого было полностью вырезано или изнасиловано, или и то и другое вместе, население двух немаленьких деревень, начало образовываться нечто вроде порядка. Крап разделил своё воинство на «бригады» и отправил их по окрестностям с целью обложения налогом окрестного населения.

Работа оказалась несложной, особенно после того как бригада Маги придумала свой метод убеждения. Главным в бригаде был некто Гвоздь, насколько мы поняли из рассказа, тот самый тощий и в татуировке, которого мы видели возле блока. И Гвоздь же внедрил этот метод: они убивали кого-нибудь из близких того, кто больше всех возражал, дожидались, пока мёртвый восстанет, а затем скармливали мертвяку самого спорщика. Обычно такого «политического заявления» хватало надолго, сельские жители тащили бандитам всё, что имели, и обязывались продовольственными поставками на будущее. Кроме того, с каждой из деревень брали ещё «налог бабами», которых свозили на базу Крапа, где организовали что-то вроде борделя.

Всё бы ничего, но население начало разбегаться, стараясь ускользнуть от новоявленных властителей, и особенно из тех мест, где прошла «бригада» Гвоздя. Тогда Крап потребовал перекрыть дороги. Стопроцентной гарантии того, что люди останутся на месте, это не давало, но, по крайней мере, беглецы теперь уходили налегке, оставляя всё своё достояние. Сейчас же Крап взялся за практику взятия заложников от каждой из деревень. Заложники тоже без дела не сидели, а работали на стройке века, потому как Крап перестраивал под личную крепость бывший хлебозавод в тридцати километрах отсюда.

После того, как заложники, взятые из села Владимирского, были скормлены мертвякам один за другим, побеги почти прекратились. А посланцы Крапа сейчас проводили самую настоящую перепись населения, чтобы окончательно упорядочить систему налогообложения. Теперь это было не так уж и сложно, после того, как по всем окрестностям разошёлся слух о загоне, в котором Крап откормил живыми людьми нескольких мутантов, превратившихся в каких-то невероятных монстров.