– У меня нет тысяч лет. Должен ли я провести всю жизнь, глядя на небо, пока мои глаза не высохнут?

– Ты не будешь первым. Даже не будешь первым из плавающих.

Дэйл Снайдер шагал по коридору с видом победителя, планирующего новые победы. Проходя мимо пациентов, он улыбался и кивал, но его оживленная поступь не давала им завести разговор. Добравшись до двери в комнату медперсонала, он вошел.

Он потратил пятнадцать секунд, чтобы подойти к кофейному автомату. За это время Дэйл Снайдер состарился на сорок лет. Его тело осело: плечи ссутулились, щеки отвисли на полдюйма, опухли глаза; лицо превратилось в маску разочарования. Он налил черного кофе в пластиковую чашку, взглянул на нее, поджав губы, и вылил кофе в раковину. Секунду помедлив, наполнил чашку из другого краника. Парагвайский чай. По крайней мере, иной вкус.

Вкус и вправду был иной. Снайдер плюхнулся в кресло и уставился в окно. Чашка согревала ладонь. Снаружи были деревья, трава и нечто похожее на дорожки из кирпича. Институт Меннинджера представлял собой комплекс зданий, каждое не более четырех этажей. Небоскреб в милю высотой сэкономил бы миллионы, даже если бы пришлось потратиться на жизненно необходимое в данном случае окружение. Но одиноко вздымающаяся башня перепугала бы множество пациенток с сексуальными проблемами.

Дэйл встряхнулся и глотнул чая. На десять минут можно забыть о пациентах.

Пациенты. Пациенты с «шоком пришельца». Вначале их сходное поведение обмануло как его, так и других. Только теперь стало явным, что их проблемы разнятся, подобно отпечаткам пальцев. Каждый претерпел некий шок, когда пришелец дал волю чувствам. Дэйл и его коллеги старались лечить их как группу. Но это было совершенно неправильно.

Из истерики инопланетянина, сочетавшей ярость, потрясение, горе и страх, каждый позаимствовал именно то, в чем нуждался. Каждый нашел то, что искал или чего боялся. Одиночество, синдром кастрации, страх перед насилием, ксенофобия, клаустрофобия – не было смысла даже составлять список.

Медперсонала не хватало. Для необходимого количества врачей в больнице даже не было места. Дэйл был измотан – как и все остальные. Но они обязаны были это скрывать.

Чашка опустела.

– Вставай, солдат, – произнес Дэйл.

У двери он посторонился, чтобы пропустить Гарриет как-ее-там, жизнерадостную полную женщину, воплощение материнской заботы обо всех встречных: как ей это удается? Он не увидел, как улыбка погасла за его спиной.

– Дело в деталях, – произнес Лит. – В дважды проклятых деталях. Как им удалось предусмотреть столько деталей?

– А я думаю, он сказал тебе правду, – твердо заявила Марда.

Лит изумленно взглянул на жену. Марда никогда не блистала быстротой принятия решений.

– Пойми меня правильно, – вздохнул он. – АРМ могла об этом позаботиться – обо всех мелочах. Меня больше беспокоят затраченные усилия. Спрятать Гринберга. Подготовить его жену. Радикально изменить систему жизнеобеспечения звездолета. Конечно, потом они все могут вернуть на свои места, но представь, сколько возни! А переполох у Меннинджера? Боже, как они это организовали? Подготовить всех этих пациентов! И они явно не могли бы позаимствовать «Золотое кольцо». Девяносто миллионеров в отеле на Титане беснуются, потому что не могут вовремя попасть домой. Еще тридцать находящихся на Земле пропустят свои свадебные путешествия. Титан никогда бы не позволил случиться такому! АРМ должна была так или иначе угнать этот корабль.

– Бритва Оккама, – напомнила Марда.

– Оккама?.. О нет. В любом случае я вынужден делать слишком много предположений.

– Лит, как ты можешь так рисковать? Если Гарнер не обманывает, под угрозой вся Солнечная система. А если обманывает, то для чего?

– Ты в самом деле убеждена?

Марда решительно кивнула.

– Что ж, ты права. Рисковать мы не можем.

Выйдя из телефонной кабины, он сказал:

– Я только что отправил флоту запись моей беседы с Гарнером. Весь чертов час разговора. Я бы сделал и больше, но Гарнер услышит все, что я скажу. На таком расстоянии он точно попадет в луч мазера.

– Теперь они будут готовы.

– Хотелось бы верить. Хотелось бы предупредить их насчет шлема. Самое худшее, что я могу себе представить, – что проклятая штука попадет в лапы к Гарнеру. Но Лью умен, он и сам об этом подумает.

Позднее он снова вызвал Цереру, чтобы выяснить, как идет проверка в другом направлении. Уже более двух недель корабли Пояса останавливали и досматривали земные космолеты, выбранные произвольным образом. Если бы затеянная Гарнером охота на призраков была попыткой прикрытия чего-то другого, она бы не сработала! Но сообщения с Цереры пока не содержали каких-либо результатов.

Церера ошибалась. Тактика захвата и осмотра дала по крайней мере один результат. Напряженность между Землей и Поясом еще никогда не достигала такого уровня.

Второй пилот[41] сидела неподвижно, слушая, что говорил Кзанол-Гринберг. Сверхречи она не понимала, но ее понимал Кзанол-Гринберг; а Кзанол прислушивался к рабу с защитой через разум второго пилота.

– Мне надо бы избавиться от тебя немедленно, – раздумывал Кзанол. – Неуправляемому рабу нельзя доверять.

– Это еще вернее, чем тебе кажется. – В голосе Кзанола-Гринберга прозвучала горечь. – Но ты пока не можешь меня убить. У меня есть информация, в которой ты чрезвычайно нуждаешься.

– В самом деле? Что за информация?

– Я знаю, где находится второй скафандр. Я также знаю, почему нас не нашли, и я сообразил, где ргррх… где сейчас наша раса.

– Думаю, мне тоже известно, где второй скафандр, – сказал Кзанол. – Но ради того, что ты еще можешь знать, я тебя не убью.

– Как благородно. – Кзанол-Гринберг небрежно помахал дезинтегратором. – Чтобы доказать, что я обладаю важными сведениями, открою для начала то, что тебе не пригодится. Знал ли ты, что беломясы разумны?

– Дерьмо беломясное!

– Люди нашли их на Сириусе А-III-1. Это точно беломясы. И они точно разумны. Можешь ли ты придумать хоть один вариант, при котором они смогли бы стать разумными?

– Нет.

– Разумеется, нет. Если хоть какая-то форма жизни и была защищена от мутаций, так это беломясы. И вдобавок, что будет делать с разумом травоядное, не имеющее манипулятивных придатков и природной защиты, не считая разумных пастухов, убивающих всех естественных врагов? Нет, тнуктипы с самого начала сделали их разумными, с большим мозгом. Превращение этих мозгов в деликатес было лишь прикрытием.

Кзанол уселся. Его ротовые усики топорщились, словно он принюхивался.

– Для чего им это понадобилось? – спросил он с явной заинтересованностью.

– Расскажу-ка я тебе все разом, – решил Кзанол-Гринберг.