Кзанол напрягся, чтобы удержать контроль над вражескими сознаниями, но это не помогло. Ему мешало не только расстояние; еще большим препятствием служила разница в скоростях. Небольшое релятивистское расхождение в ходе времени могло сделать общение невозможным даже для двух тринтов.

Он вернулся к игре в карты. Пилот-англичанин называл ее пасьянсом, что значит «терпение». Название точное. Кзанолу было непросто приучиться к терпению – пол салона покрылся обрывками пластика, – но эта колода выдержала уже десять проигрышей. Это была последняя колода на борту.

Утробно рыча, словно плотоядный зверь, каковым он и был, Кзанол сгреб карты и перетасовал их. Он научился координировать движения и сам себя дисциплинировал: он больше не позволит рабу увидеть, как мухлюет в карты. Один раз он это сделал, и пилот каким-то образом заметил. Жульничества больше не будет.

Кзанол вскочил. Еще один! Этот слишком далеко, чтобы взять его под контроль, но достаточно близко, чтобы ощутить. Однако… образ размыт, что не имеет никакой связи с расстоянием. Словно раб спит. Но… как-то по-другому.

Ощущал его Кзанол примерно полчаса. За это время он успокоился, выяснив, что на борту нет иных рабов. О других тринтах не подумал. Он бы распознал команды тринта.

В шесть ноль-ноль следующего утра корабль Гринберга совершил разворот. Три минуты спустя то же сделало «Золотое кольцо». Проснувшись, Андерсон увидел распечатки с камеры телескопа: два огонька медленно растянулись в яркие линии, затем с такой же неторопливостью сжались в чуть более яркие точки.

Время тянулось. Гарнер и Андерсон углубились в игру, которую разыгрывали на обзорном экране: точки, составлявшие прямоугольную матрицу, следовало соединять прямыми линиями, причем победу одерживал игрок, построивший как можно больше квадратов. Почти каждый день они повышали ставки.

Утром последнего дня Гарнер сравнял счет. Он уже был должен без малого одиннадцать тысяч долларов.

– Вот видишь? – сказал он. – Старость не означает отказ от всех удовольствий.

– Только от одного, – не подумав, произнес Андерсон.

– Не только, – возразил Гарнер. – Мои вкусовые рецепторы за все эти годы износились. Но, уверен, однажды кто-нибудь найдет способ их заменить. Как и мой спинной мозг. Он тоже изношен.

– Изношен? Вы хотите сказать, это не был несчастный случай? Нервы просто… отмерли?

– Точнее, впали в коматозное состояние.

Они часто меняли тему разговора.

– А вы придумали, что нам делать, добравшись до Нептуна? Спрятаться на одном из спутников и ждать?

– Именно, – сказал Гарнер.

Но полчаса спустя он спросил:

– Можем мы отсюда дотянуться до Земли?

– Только мазером, – сказал Андерсон с сомнением. – И на Земле это услышат все: луч сильно расширится. У вас есть секреты от пешеходов?

– Об этом не беспокойся. Наводи мазер на Землю.

На то, чтобы направить луч и поставить его на сопровождение, у Андерсона ушло полчаса.

– Если собираетесь передать привет любимой мамочке, я вас убью, – предупредил он Гарнера.

– Моя мать скончалась почти век назад. И она еще считала себя старушкой! Привет штаб-квартире АРМ. Лукас Гарнер вызывает Технологическую полицию Объединенных Наций.

– Никак вы ждете ответа, бедолага? – ткнул его локтем Андерсон.

– Конечно нет! Но старые привычки трудно менять… Это Гарнер, вызываю штаб-квартиру АРМ, Земля. Пожалуйста, направьте ответ на Нептун. Мы срочно нуждаемся в консультации Доркаса Янски. Блокирует ли его замедляющее поле радарное излучение полностью? Повторяю: полностью. Будет ли то же происходить со скафандром инопланетянина?

Он отложил микрофон и обратился к Андерсону:

– Все, сынок, повтори это несколько раз.

– Уже стоит на повторе. Но о чем это вы?

– Сам не знаю, почему я додумался так поздно, – самодовольно сказал Гарнер. – Если верить Гринбергу, инопланетянин пробыл в заморозке два миллиарда лет. Думаю, он говорил правду. Он не мог знать, что на Нептуне что-то есть, если сам два миллиарда лет назад не положил это туда. А как он может быть уверен, что эта вещь не развалилась, или не проржавела полностью, или еще как-нибудь не испортилась за такой огромный срок?

– Она находится в замедляющем поле.

– Верно.

Андерсон посмотрел на хронометр и сказал:

– Вы получите ответ через восемь часов с лишним, и еще понадобится время, чтобы связаться с как-его-там. Допустим, час; они ответят примерно в девятнадцать тридцать. Давайте немного поспим. Мы прибываем завтра утром к трем.

– Ладно. Снотворные таблетки?

– Угу. – Андерсон нажимал на кнопки аптечки. – Люк, я все еще подозреваю, что вы ждете немедленного ответа с Земли.

– Ты не сможешь этого доказать, сынок.

Двадцать один сорок пять. Гарнер несколько секунд изучал игровое поле, потом провел короткую линию между двумя светящимися точками. Сканер, заранее настроенный следить за движением его пера, воспроизвел линию на поле.

Тут радио пробудилось к жизни.

– Штаб-квартира АРМ вызывает космолет «Хайнлайн». Штаб-квартира АРМ вызывает Лукаса Гарнера, космолет «Хайнлайн». Гарнер, это Чик. Утром я связался с Янски, и он потратил три часа на эксперименты в нашей лаборатории. Говорит, что замедляющее поле отражает, повторяю, отражает сто процентов энергии любой частоты, включая радиодиапазон и все, что пришло ему в голову. Видимый свет, ультрафиолет, инфракрасное излучение, радио, рентген. Если тебе интересно, он полагает, что есть математическая связь между замедляющим полем и защитным полем, используемым в термоядерном реакторе. Сообщать ли тебе, если он найдет таковую? Чем еще мы можем помочь?

– Можете помочь с игрой, – пробормотал Люк.

Но Андерсон уже стер ее вместе с шестидюймовой кривой, нарисованной Люком, когда его рука дернулась при звуках радио.

Человек в головном корабле, крайне удивленный, провел пальцами по своим пушистым волосам. В рубке управления для этого едва хватило места.

– Всем кораблям, – сказал он. – Какого дьявола он имел в виду?

– Это шифрованное сообщение, – предположил кто-то спустя несколько секунд.

Остальные дружно согласились.

– Лью, – спросил Тартов, – есть ли на Земле что-либо, что называют замедляющим полем?

– Не знаю. А наше мазерное сообщение наверняка перехватит какой-нибудь корабль с Земли. – Он вздохнул, ведь мазеры всегда было хлопотно использовать. – Что поделаешь… Кто-нибудь, сделайте запрос у Политической секции насчет замедляющих полей.

– Замедляющие поля?

– Замедляющие поля. И они переслали нам полный текст ответа Гарнеру.