Я вдруг поняла, что ему от осознания моих перспектив не лучше, чем мне, но… мне правда хотелось бы больше конкретики.

– Он становится чем-то вроде того монстра, в которого вчера перекинулась княжна Мортем? – спросила я.

Вампир отвернулся, с какой-то глухой ненавистью глядя в окно.

– Давай ты меня просто пристрелишь, – почти просьба.

Горькая усмешка на бледных губах, и полное безысходности:

– Оживит.

Я как сидела, так и… сидела.

– Знаешь, почему вампиров хранят в морге примерно месяц? – не глядя на меня, но все так же отслеживая и зал, и улицу, безразлично спросил Навьен. И не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Потому что всегда есть шанс, что князь снизойдет и оживит казненного. Собственно, по этой же причине никто никогда не трогает вещи убитых вампиров – у нас не любят, возвращаясь к жизни обнаруживать, что кто-то копался в карманах.

Жжжжжжесть!

– Поэтому тех, кого князья реально приговаривают к смерти – сжигают, – отстраненно продолжил Навьен. – Что касается вас, людей, процесс оживления проходит на порядок легче, но есть одно но – возвращенные к жизни теряют способность деторождения. Как мужчины, так и женщины.

И он замолчал, все так же отслеживая ситуацию.

Я продолжала сидеть, ощущая, как все сильнее меня трясет. Просто трясет. От информации, от перспектив, от всего! Почему-то вспомнилась Малисент, ее ведь тоже трясло от перспективы стать женой Даркана, только… судя по всему, она в принципе не знала, во что способен превращаться князь.

– Почему ты выбрал Малисент? – спросила я.

Навьен укоризненно посмотрел на меня, усмехнулся, и неодобрительно покачав головой, причем не одобряли конкретно меня, ответил:

– Малисент готовили для него с детства, Каиль.

Я мысленно восстановила в памяти ключевые моменты из рассказанного Малисент:

«Князь избрал меня десять лет назад, мне было девять, первое представление ко двору».

«Всего было представлено семь кандидаток. Выбрали меня и еще двух девочек. Обязанностью семьи является правильное воспитание невесты князя».

«В девятнадцать лет князь посетил наш дом, мы с юга, и определился с выбором – из трех кандидатур, выбрали меня».

«Я ведь все про него знаю – любимые книги, предпочтения, фильмы, мелодии, вкусовые пристрастия…»

Помолчав, спросила:

– Что входит в понятие «готовили с детства»?

– Многое, – Навьен пристально вглядывался в окно, словно увидел там что-то подозрительное. – Начинают со сказок – «Красавица и чудовище», первый шаг формирования нужного психологического восприятия ситуации. Избранных леди учат любить мужчину не за внешность. Постулат «внутренняя красота истинна, внешняя не имеет значения» вбивается сразу. Второй этап – предназначение. Тех, кто впитал в себя первый этап, подводят ко второму – им внушается постулат об избранности, об уникальности, о необычности, и, раз уж она такая избранная, то ее путь служение князю, ее предназначение – служение князю, ее единственная жизненная цель – служение князю.

Навьен достал телефон, отправил сообщение кому-то, и посмотрев на меня, добавил:

– И… избранницы ничего не знают о сексе.

Ну… я все так же потрясенно сидела.

– Прекрасные, возвышенные, уже по уши влюбленные в князя, – усмешка на губах, которые редко трогала улыбка. – Каиль, продемонстрируй кто-нибудь леди Малисент видео преображения князя – она едва ли испугалась бы, в отличие от тебя. Ее подготовили, причем основательно подготовили, к тому, чем может стать Даркан ночью, но удар был основательно выверен – ей продемонстрировали, что князь полный ублюдок внутренне.

Наверное, мне стоило впечатлиться, и промолчать, но само сорвалось:

– А это не так?

Навьен посмотрел мне в глаза, скрипнул зубами, и хрипло ответил:

– Нет.

Теперь отвернулась я.

Несколько секунд смотрела в окно, затем, ощущая взгляд тысячника на себе, сказала:

– И восемь его жен, получается, просто чисто случайно ушли из жизни, да?

Услышав, как он хмыкнул, я посмотрела на вампира, и вот тогда Навьен сообщил, глядя мне в глаза:

– У его отца было восемь жен, Каиль. У нынешнего князя – ты первая собственно жена.

И после этих слов Навьен снова посмотрел в окно, игнорируя мой потрясенный взгляд.

– Чувствую себя последней подлой мразью, – едва слышно произнес он.

– Почему? – я уже догадывалась, какой ответ услышу, и все равно спросила.

Несколько секунд молчания, и сказанное с ненавистью:

– Князь влюблен в тебя. Это было заметно еще в полицейском участке, это стало явным, когда он женился на тебе, и все дальнейшее лишь подтверждает… выводы.

Пауза, и сказанное почти спокойно, почти, потому что за показным спокойствием, кажется грохотал гром и разрывали душу молнии:

– Чем ты его зацепила? Как? Почему настолько сильно? Каким образом вы вообще познакомились?!

Вампир резко повернув голову, посмотрел на меня, почти с ненавистью.

– Я, – судорожно сглотнула, – я попутку ловила.

У Навьена медленно приподнялась левая бровь.

И под его неодобрительным взглядом, я почувствовала себя вконец дурой. Наверное, потому, что и сама понимала – глупый был поступок. Я как-то слишком привыкла к тому, что работаю в полиции, что всегда при себе корочка и оружие, что смогу поставить на место любого придурка, даже вампира… я просто никогда не предполагала даже такой вероятности, как встреча с князем.

– Нормально так, – мрачно произнес Навьен.

– Слушай, я в полиции работаю, я как-то отвыкла бояться маньяков, воров и прочее. Честно говоря, я даже с вампиром вполне бы справилась, со мной всегда был ИКР-13, я…

Я отвернулась и посмотрела в окно. Там, за стеклом, текла обычная жизнь – ездили автомобили, спешили по своим делам люди, голуби копошились в траве между переходной тропинкой и дорогой, девочка прыгала, удерживаемая бабушкой за ручку… Жизнь. Такая простая, обычная жизнь… Как-то очень больно за ней наблюдать, отчетливо осознавая, что твоя собственная дала трещину.

И в то же время во всей этой ситуации был какой-то немного злорадный привкус торжества справедливости – передо мной сидел вампир, который четыре года копал под людей из движения сопротивления, и я ни капли не сожалела, что уничтожила все результаты его работы.

Сожалений вообще не было.

Даже если учесть все то, что явно ожидало меня впереди – я не сожалела. Мне удалось спасти многих, очень многих, эта мысль согревала сердце. Это было тем, ради чего стоило умереть.

Но если мне осталось еще немного времени, почему бы не потратить его с пользой?