— Папа! — крикнул я. — У тебя все в порядке?

Может, ребенка устыдятся, не станут беспредельничать.

— Да, не волнуйся, — отозвался Василий.

Я высунулся из окна, но ничего не увидел. Ясно было только, что они полезли в кузов. Наверное, проверка… Хорошо, что в открытую не грабят, можно малой кровью обойтись.

Выдыхать, нет? Наверное, рановато.

Вскоре отчим и мент потащили один мешок муки в «бобик», потом второй, и третий — очевидно, отруби. Все-таки ощипали нас, лишили бабушку отрубей. Я испытал облегчение, и хотелось подарить менту еще мешок, лишь бы не трогали.

Ясно: взятки можно давать продуктами. Если хлопнут гаишники, сгрузил им мешок, и все довольны. Иначе затаскают, ведь всегда можно найти, к чему придраться.

Тремя мешками менты удовлетворились, развернулись через двойную сплошную и поехали назад. Спустя полминуты отчим вернулся в салон, у него дрожали руки и дергался глаз.

— Ну? — спросил я, уже зная ответ.

— Продал оба за двадцатку, — пролепетал он. — А отруби подарил.

Я откинулся на сиденье и рассмеялся, сбрасывая напряжение.

— Они купить хотели, что ли? — спросил я, отсмеявшись. — Не отнять?

— Угу. Купить. Не успели к магазину, ехали из Воронова гая, у мента этого там ларек со всякий армянской выпечкой, и срочно нужна была мука. Пригласили к ним в село. Так что работа есть, но я даже не знаю…

— Чего тут думать? Косить капусту надо! — воскликнул я.

— Ну, блин, я чуть инфаркт не получил, когда они попросили остановиться. А потом хотел мешок просто подарить, так он брать не стал. Представляешь?

— Еще как представляю, — поддержал его я. — Вот поедем в Воронов гай, подаришь ему мешок, и будет у нас там крыша. Он контакты не оставил? Чтобы приехать, и нас там уже ждали.

Отчим встрепенулся, задергался, что-то ища в бардачке, спохватился и сказал:

— Доставай свою тетрадь на замке, пиши номер, пока не забыл. — Он озвучил пять цифр и повторял их до тех пор, пока я не записал. — Арсеном зовут, — закончил Василий. — Ну шо, погнали в Васильевку, а потом домой?

— Я в Васильевке и останусь, вернусь на мопеде позже.

— Во ты делавар!

Хотелось сказать, что делавары — индейцы, но отчим болезненно реагировал на подобные замечания, и я не стал его злить.

Минут пять мы ехали молча, отчим отходил от стресса, а потом вернулся к делам:

— Ну а шо там с железобетонными изделиями?

— Сперва надо получить бумажку, что участок мой, потом заказать проект дома, нанять строителей и лишь потом заваливать участок стройматериалами. Они и для другого понадобятся.

— Для чего это? — прищурился отчим.

— Алексей будет строить две автомастерские, нужны как минимум два ангара, и надо сделать все по уму, чтобы комфортно было и работникам, и мастерам. А это ямы, в идеале — подъемники, а значит, конструкция должна быть мощной и выдерживать вес нескольких машин.

— Это ты придумал? Ну, автомастерские? Он тебя не опрокинет?

— На сто процентов уверенным быть нельзя, — ответил я и вспомнил Лёху-мента, в котором Василий уверен. — Но, во-первых, Алексей — порядочный человек, во-вторых, ему это не выгодно, потому что поставки запчастей идут через деда, через Москву, он просто не потянет все один и много потеряет, лишившись контактов.

— А дед этот — Романа ж отец, тот, который был у Эльзы Марковны? Нормальный мужик, в отличие от… — Он посмотрел виновато и прикусил язык.

Я усмехнулся.

— Да нормально все, я в курсе, какой у меня отец.

При въезде в город нас остановили на посту ГАИ, но мы ехали пустыми. Сержант какой-то там попытался выдоить хоть что-то. Алексеевич минут пять отбивался, но вышел победителем. Мы немного проехали и свернули на дорогу, ведущую в Васильевку, и я оценил, до чего же неудобно вести грузовик по серпантину!

Приехали мы в начале восьмого, по темноте. Грузовик никто не ждал, и бабушка выбежала встрепанная и взволнованная, в одном халате. Боцман тоже всполошился.

— Эльза Марковна, это мы! — обозначил себя Василий, заглушив мотор. — С подарками!

— Ну, привет, Вася, — поздоровалась бабушка. — Сейчас оденусь, подождите.

Ждать мы не стали. Когда она появилась на пороге, уже тащили мешок отрубей к подвалу.

— Господи, что это? — всплеснула руками она.

— Отруби. Хрюшек твоих кормить, — ответил я, и бабушка чуть не прослезилась.

Потому что одно дело — подарки на праздники, и другое — вот такая забота в повседневной жизни, когда никто не обязан ничего делать, потому что не просят, но вспоминает и делает. А значит, помнит, старается помочь.

— Да не стоило сюда ехать из-за меня, — начала прибедняться она. — Топливо жечь. Как будто я не знаю, сколько это денег.

Она шла за нами и убеждала, что не стоило делать то, что уже сделано, а сама — довольная-довольная, просто счастливая.

Я спустился в подвал, отчим подал мне мешок.

— Испачкались все — ужас! — донесся бабушкин голос. — Идемте потом манник есть, только испекла.

Мы пошли за вторым мешком, потом — за третьим, все это время бабушка, Боцман, а потом и Каюк нас сопровождали.

Отчим приложил руку к груди.

— Извините, Эльза Марковна, меня Оля дома ждет. Обидится, что поел.

— Ой, да брось ты! Оля никогда не блистала кулинарными талантами. Быстро на кухню!

Пожав плечами, Василий подчинился. Сидя за столом и поедая вкуснейший бабушкин борщ — густой, наваристый, с чесночком — я думал о том, что кулинарные способности, как почерк. Два человека делают одно и то же, используют одинаковые буквы, но у одного получается ровно и красиво, а у второго — криво и неразборчиво. Взять, например, бабушкин борщ и мамин — совершенно разные блюда.

Бабушкин борщ был несравненным. Ел бы и ел. Если бы жил с ней, точно никогда не похудел бы, силы воли не хватило бы отказаться от бабушкиной вкуснятины.

Единственное, что портило впечатление — сёрбанье отчима. Он так громко ел, что было слышно аж на улице. Пока мы ели, Каюк сидел на диванчике и хвастался, что он стал понимать математику. Не так чтобы сильно понимать — но у него сейчас не между двойкой и тройкой, а между тройкой и четверкой. Закончив с успехами в школе, он заладил, что свиноматка Фрося скоро будет рожать, а холодно, и он устроил ей теплый загон. Потом затарахтел о том, что помогает Алексею по воскресеньям в мастерской, и у него уже неплохо получается, и Алишер это признает. Он нормальный, хоть и нерусский, а Олег придурком был.

Когда он наконец смолк, Василий спросил:

— Эльза Марковна, как там Андрей? Перевели его из реанимации?