его увлекала, с любовью перевоспитывал её в свете Евангелия и требовал её содействия в благотворительном доме, которым стал скит. Ольга покорно подчинялась всему, чувствуя себя глубоко любимой и видя в муже не только спутника жизни, но и почтенного учителя, преданной ученицей которого она хотела быть. Тем не менее, эта пылкая молодая женщина, в чьих венах текла беспокойная татарская кровь, тяготилась окружающим её одиночеством и часто говорила себе:

— Нет! Я не смогу выносить такой образ жизни намного дольше. Что толку от моих двух дворянских титулов, если я должна похоронить их среди крестьян, нищих и больных? Да, я люблю Сергея! Люблю всей душой! Но я любила бы его ещё больше, если бы он согласился на мои просьбы жить в Петербурге, в окружении блестящего общества, на которое мы имеем право по рождению. О! Сергею не следовало жениться… особенно на мне! Он слишком добр и свят, чтобы быть приятным спутником как муж.

И однажды она умоляла его:

— Прошу тебя, Сергей! Давай покинем это одиночество. Скит останется под присмотром твоих помощников, а мы уедем в Петербург… в Москву… Среди людей, в обществе, тоже можно творить добро и следовать христианским учениям. Давай уедем отсюда, это сводит меня с ума. Я очень молода, мне ещё нет 20 лет… и я хочу жить полной жизнью, чувствовать связь с цивилизованным миром. Что в этом плохого?…

Однако он, вместо того чтобы уступить ей, не только удвоил заботу о ней, но и старался дать ей новые знания, укрепляя её для высших устремлений, будучи уверенным, что, познав возвышенные тайны жизни, которые он пытался ей преподать, у неё появятся новые идеалы, подавляющие мирские порывы, которые её искушали. Он советовал ей, объясняя, что двор Екатерины II развращён и поглощает всех, не давая честных гарантий тем, кто бросается в его водоворот; и что он сам, Вяземский, если избегал общества с 20 лет, обратившись к Богу, то потому, что встретил там все оттенки низости, способные исказить характер придворного.

"— Я только знаю, что мой отец любил Императрицу, уважал её и поручил меня ей, чтобы она позаботилась о моём будущем.

— Но теперь ты жена Князя… разве я не позабочусь о твоём будущем?

Тучка была мимолётной и растворилась среди ласк и улыбок. Ольга больше не жаловалась, а Сергей не повторял уже высказанных доводов.

Возможно, если бы от этого морально, интеллектуально и духовно неравного брака появился естественный плод супружества, то есть ребёнок, уже в первый год после свадьбы, счастье пары было бы защищено от возможных будущих недоразумений. Однако это благословение, защищающее новообразованный дом, не явилось в первый год. Не появилось оно и во второй. А третий год начался под гнетущими перспективами, которые, казалось, витали в супружеской атмосфере, не проявляясь, однако, открыто.

Между тем, Сергей Соколов, этот необыкновенный человек, чья высшая чувствительность проникала в душу вещей, позволяя ему обнаруживать небесные гармонии в самом окружающем его воздухе, в аромате флоры или в мерцании звёзд, и переносить их в музыку своей флейты или в стихи своего вдохновения; эта душа поэта и философа, которая отождествляла себя с вибрациями растений в своём саду или с колосьями пшеницы, растущими под его любящим взглядом; этот возвышенный характер, чьё внутреннее чутьё, обострённое долгими размышлениями, расширенное пылом молитв, с которыми он обращался к Богу, и искренним желанием добра, доходило до того, что он часто вёл беседы с душами из Потустороннего мира — неужели он не мог заметить, что его жена, хоть и любя его, скучала рядом с ним, питая неумеренные желания, способные разрушить счастье, которое он так щедро старался поддерживать вокруг них обоих?

Сергей знал это. И понимая, что она обладает хрупким и впечатлительным характером, предрасположенным к патологическим расстройствам, он любой ценой желал уберечь её от причин, которые могли бы привести к непоправимому падению, то есть отдалить её от суеты и опасностей развращённого общества, которое он хорошо знал, и для этого старался поднять её на такой моральный уровень, который дал бы ей основу для наслаждения спокойным и долговечным супружеским миром. И возможно, он действительно достиг бы этого, если бы неожиданное событие не помешало его благим намерениям.

II

В поместье прибыл дворянин, друг семьи Кивостиковых, молодой человек 26-ти лет, которого Ольга поверхностно знала по дому своего отца, когда навещала его во время своего пребывания в монастырской школе. Этот молодой человек был не кто иной, как граф Алексей Камерович, то есть я сам, поскольку в этом новом персонаже, представленном моему духовному рассмотрению неодолимой властью свободной души князя Вяземского, я узнал самого себя, но в прежнем реинкарнационном этапе, будучи тогда охваченным ужасающим удивлением и сильным волнением.

Итак, я был в то время близким другом овдовевшей графини Кивостиковой, её личным доверенным лицом, и приехал в Пермь искать красавицу по её наущению, чтобы установить дружеские договорённости относительно имущества, оставленного её отцом, графом Кивостиковым. Его вдова, которая боролась с тяжёлыми финансовыми трудностями, поручила мне добиться от Ольги раздела имущества с её двумя младшими братьями, поскольку они, получив гораздо меньше, остались почти нищими, в то время как Ольга даже не соизволила потребовать принадлежащее ей имущество или вступить во владение полагающимися ей сельскими владениями, к тому же став очень богатой после замужества. Случай с похищением, или скорее, принуждение семьи, заставившее её уехать в дом кормилицы в сердце далёкого Урала, входил в планы семьи, которая, как мы знаем, намеревалась воспользоваться её отсутствием, чтобы объявить её пропавшей и завладеть состоянием. Однако нотариусы потребовали документы, которых не было ни у вдовы, ни у каких-либо других членов семьи, но которые должны были находиться у главной наследницы, считавшейся пропавшей."

"Заинтересованные лица обратились тогда к Царице. Хотя Царица, с одной стороны, была известна своим испорченным характером и отсутствием щепетильности во многих ситуациях, с другой стороны, она была великой правительницей и часто умела правильно решать деликатные вопросы, касающиеся справедливости между своими подданными.

К тому же покойный граф Кивостиков был её верным слугой, которому она доверяла во многих частных, хотя и сомнительных делах. По той или иной причине она его ценила. Он много раз говорил ей, что его дочь Ольга Надя Андреевна будет предана ей, Царице, когда достигнет совершеннолетия. Царица обещала позаботиться о девочке и принять её в число своих придворных дам, особенно если та окажется красивой и проницательной женщиной, что всегда полезно для тайной политики. И несмотря на смерть своего друга, она помнила о