– Это ваша награда. Чтобы вы могли увидеть причины, по которым мы это делаем, поспать ночь на настоящей подушке и насладиться благодарностью нескольких голосов из множества, с уст которых все последние дни не сходят ваши имена. Ты герой. Наслаждайся.

Герой. Такое непривычное понятие. Ронан слишком долго был злодеем или вообще никем. Тем, у кого неприятности, тем, кто ходячая ошибка, тем, кого преследуют, тем, кого обвиняют. А до этого всего лишь ребенком-сновидцем. Секретом. Всегда. Теперь же он оказался героем для семьи юных сновидцев, которым никогда не придется познать одиночество.

И Брайд, и Ронан одновременно вздрогнули, услышав пиликанье. Присненный телефон. Ронан уже и забыл, что у него вообще есть телефон; он не пользовался им со времен того единственного звонка Диклану.

На этот раз это снова оказался Диклан. Само собой визуально определить звонившего не представлялось возможным, так как присненный гаджет выглядел просто как прокол туннеля. Тем не менее что-то в настойчивом жужжании кольца сильно намекало на то, что это именно он.

Момент был не самый удачный. Брат принадлежал другому миру и другой временной шкале, однако, взглянув на Брайда, Ронан постучал пальцем по уху, принимая вызов.

– Дикло.

– Отлично, получилось.

– Как ты это сделал? – спросил Ронан.

– Мне пришлось снова арендовать автомобиль, в котором мы были, когда ты звонил мне в прошлый раз, и отыскать звонок в журнале входящих. Ввести ту тарабарщину, которая определилась как твой номер, конечно, не удалось, но я просто нажал на повторный вызов.

– Подожди, о какой машине ты говоришь?

Диклан не потрудился ответить.

– Я хочу, чтобы ты пришел на мессу в эти выходные.

Ронану потребовалось мгновение, чтобы проанализировать его требование. Абсолютно привычное требование, которое за последние пару лет Диклан провозглашал бесчисленное количество раз, в результате чего Ронан закатывал глаза и вставал в несусветную рань, чтобы успеть на одиннадцатичасовую мессу со своими братьями на другом конце штата. Сейчас это больше походило на чьи-то чужие воспоминания. На сон.

Ронану пришло в голову, что, возможно, есть причина.

– Что-то случилось? Мэтью в порядке?

– Семейное собрание, – отрезал Диклан, его Дикланизм не переставал раздражать. «Семейное собрание» означало, что старший брат собирается погрозить пальцем перед носом младших.

– На тему?

– На тему будущего.

– Блин, так ты серьезно насчет мессы? Это всего через два дня.

– Я в тебя верю.

– У нас целая толпа плохих парней на хвосте.

– Назови церковь, место, и мы будем там.

Брайд выжидал, вскинув бровь.

– Меня хотят видеть братья, – сказал ему Ронан. Его пульс почему-то участился, то ли от мысли об этом, то ли от идеи сообщить о мессе Брайду. Он не мог сказать точно, от чего именно. – В эти выходные.

– С кем ты разговариваешь? – спросил Диклан. – Это Брайд?

– У нас встреча с Илидорином, – тихо напомнил Брайд.

– Мне надо подумать, – сказал Ронан в трубку. – Я далеко от Бостона.

– Что для тебя важней? – спросил Диклан. – Я бы не стал просить из-за пустяка.

Брайд все еще наблюдал за ним с тем же выжидательным выражением на лице, задержав руку на дверной ручке, собираясь присоединиться к маленьким сновидцам, к которым они приехали.

– Мне нужно идти, – сказал Ронан. – Я тебе перезвоню. – Он сбросил вызов.

Он почувствовал, что, наконец, понял, о чем говорил Брайд за секунду до звонка, потому что теперь также чувствовал себя раздираемым между возможностью хоть на несколько минут снова увидеть братьев и осознанием того, что сновидцы практически на пороге завершения первой части их начинания, и тем, как изменится мир, как только последнее препятствие на линии Илидорина будет устранено.

– Я не стану говорить, как тебе поступить, – произнес Брайд. – Однако пойду дальше. Я не могу остановиться, когда конец так близок.

– Знаю, – ответил Ронан.

Оказывается, быть героем не так просто.

Мэтью шел.

На этот раз не просто блуждал, а решительно шагал. Диклан сказал, что разговаривал с Ронаном, а после отправился по делам, велев Мэтью оставаться дома. Он не говорил, что эти два события как-то связаны, однако мальчик догадывался, что это так. Ему приходилось гадать, потому что, что бы ни говорил Мэтью, Диклан по-прежнему избегал настоящего общения с ним. Он доверял Джордан, если вообще был способен кому-то доверять, и продолжал показывать Мэтью собак. Все это наполняло мальчика плохим предчувствием, что вдобавок к его прежнему дурному настрою заставило его идти.

Не блуждать.

Идти.

Как человек, не как сон.

Он шел, опустив голову и спрятав руки в карманах ярко-синего пуховика. Вид его кроссовок, ритмично шлепающих по тротуару, заставил Мэтью прибавить шагу и твердости походке, темный асфальт и бордюры мелькали под ногами. Диклан считал нелепыми эти огромные белые кроссовки. Теперь он понимал. Хотя не сообразил раньше, когда только купил их, он был невероятно взволнован, что смог накопить нужную сумму денег. Разве они не супер? – спросил он, и Диклан пробормотал что-то вроде: – Это самая запоминающаяся пара обуви, которую я когда-либо видел. И Мэтью по своей наивности решил, что они понравились брату так же сильно, как и ему.

Он размышлял, каким идиотом он был, и его уши пылали огнем. Каким дураком всегда и во всем.

Нелепой казалась даже сама мысль о том, что он радовался, накопив сумму, достаточную для покупки обуви. Мэтью еженедельно получал деньги на карманные расходы за выполненную по дому работу. Это правило завела еще Аврора в Амбарах, а Диклан продолжил его придерживаться даже после их переезда в город. Мэтью никогда не задумывался, насколько это справедливо по отношению к нему. Да, разумеется, он получал плату за порядок в собственной комнате, пропылесосенные ковры, разгруженную посудомойку, натертую сосновым очистителем входную дверь городского дома, уборку мусора в «Вольво» Диклана после школы.

Боже, даже думать об этом казалось невыносимо. Просто невыносимо. Это просто деньги Диклана, которые старший брат подкидывал на карманные расходы глупому малышу, который так и остался дурачком, даже когда вырос. Все его школьные друзья подрабатывали, обслуживая столики или стоя за кассой, в то время как он получал довольствие в кружке, оставленной на кухонном столе. И сейчас происходило все то же самое: ему подкидывали деньжат на карманные расходы за случайные заказы в качестве одолжения его старшему брату, ну и потому что сочли младшенького Диклана милым, а его любовь к уродливым кроссовкам забавной.

Мэтью продолжал идти все дальше и дальше. Сердито топая. Он миновал их район, переполненные посетителями рестораны, симпатичные кирпичные дома с яркой вечерней подсветкой, прошагал мимо небольшого круглосуточного магазинчика, напомнившего ему тот, у которого иногда, возвращаясь домой, останавливался Диклан, вспомнив, что забыл на неделе купить молоко. Он подумал о тех долгих минутах, когда они просто сидели в машине у магазина, а Диклан смотрел в пустоту, прижав чек на молоко рукой к рулю. Мы не едем домой? – мог спросить Мэтью. Играй в свою игру, – отвечал Диклан, и Мэтью играл, просто играл в какую-то глупую игрушку на телефоне, в то время как старший брат порой на протяжении часа сидел на заправке в пяти минутах езды от дома, не собираясь возвращаться туда. И Мэтью ни разу не спросил, почему они там сидели или о чем думал Диклан, или ненавидел ли он свою жизнь.