— То есть вы боитесь признаться любовнице в том, что без жены ваш успех ничто?

— Нет! Конечно, нет! Что вы несете! Вы забываетесь!

— Как вам будет угодно. — Эрик уже не слушал Лингера, он думал о другом…

— Послушайте! Как вас там…

— Эрик.

— Ну да. Эрик. Вы же понимаете, что ни я, ни Аделинда не могли этого сделать! Мы совершенно ни в чем не виноваты! Я ни в чем не виноват!

— Расследование покажет, господин Лингер. Я попрошу вас не покидать поместье. В интересах следствия. И постарайтесь не причинять беспокойства госпоже Агате.

— Но как же…

— Вы свободны.

* * *

Мобиль мчался в столицу, на лету целуясь с крупными снежинками. Как красиво падает снег! Скоро Ночь Семи Вестников. Праздник…

Доктор Фульд нервничал, недовольно поглядывая на Майнца. Да… Артефактор за управлением мобиля и обычный человек — все-таки это колоссальная разница! Но старший следователь не виноват, и врач тактично молчал, подпрыгивая на поворотах. Майнц старался изо всех сил. Видно было, как ему хочется поскорее добраться до столичных архивов.

— Не переживайте вы так, — в который раз повторял Фульд. — Кто ж знал, что сержанта завербовали?

— Я взялся за это дело! Я должен был все проверить. И перепроверить! А еще с такой гордостью говорил господину барону об опыте и допусках секретности!

— Поверьте мне, барон переживет, — отмахнулся патологоанатом. — Разведчица! Надо же… Немудрено, что нас переиграли. Если бы Эрик не опознал ее лично. Не узнал артефакты… Туго бы нам пришлось!

— Откуда ее знает господин барон?

— Барон — единственный, кто может связать эту даму с ее прошлым. Вы понимаете, о чем я? О ее реальной личности никто не знал. Никто, кроме канцлера Эрика фон Гейдельберга. Вы представляете уровень заданий, которые на счету этой женщины?

— И… ее оставили в живых?

— Боюсь, это было ошибкой. Очень большой ошибкой канцлера.

Какое-то время мужчины ехали молча. Майнцу казалось, что даже эти крупные снежинки и те смеются над ним! Как он мог так опозориться? Как красиво падает снег. Скоро праздник Ночь Семи Вестников…

— Аделинда фон Генгебах. Вдова. А ее муж? — повернулся следователь к Фульду.

— Скорее всего, — обронил тот, выразительно посмотрев Майнцу в глаза.

Мужчины поняли друг друга.

— Похищение «Водяной Смерти». Диверсия? Заговор?

— Вот не уверен. — Доктор потер ноющие виски. — Как правило, разведчики — патриоты. И никогда не пойдут против страны. Опасность заключается не в том, что кто-то из них способен предать свою родину.

— А в чем?

— Степень секретности. Она слишком высока. Это опасно. Плюс неустойчивое психическое состояние. После того, что им пришлось пережить… Что же касается конкретно этого случая, то…

— Что?

— Видите ли, Майнц… Я, к сожалению, тоже. Слишком много знаю. Давайте оставим этот разговор. Нас ждут архивы! Посмотрим, кто умер за эти полгода. Наша задача связать их с «Водяной Смертью».

— Но… как?

— По заключениям судмедэкспертов, конечно! Смерть готова делиться информацией. Нужно только знать ее язык…

* * *

У камина, позвякивая кристаллами на медальонах, возились Эльза и Грон. Вздыхали, фыркали, стучали когтями по паркету, с тревогой поглядывая на женщину у окна. Агата стояла к ним спиной и, обхватив себя руками, смотрела на медленно падающий снег. Красиво. Как в сказке. Как в детстве, когда ждешь ночи Семи Вестников. Надо было написать на листочке семь желаний и сжечь. В полночь выйти на улицу и подуть на ладонь, представляя, как пепел летит к самой яркой звезде! Каждый Вестник получит одно желание и обязательно исполнит его.

В государстве было мало по-настоящему религиозных людей. Все благостные жили при Башне и с обычными людьми общались редко. Ритуал вступления в брак, проводы в Последний путь и Седьмая ночь Нового года — три причины посетить Башню Благих.

Тем не менее Светлые Письмена знали все еще со школьной скамьи. В Седьмую ночь Нового года, во время звездопада, Семь Вестников спустились на Землю и принесли с собой Семь Благ: Свет Дня, Тьму Ночи, Любовь, Надежду, Раскаяние, Рождение и Смерть. С тех пор все живущие на Земле владеют этими сокровищами, отмечая Седьмую ночь Нового года как самый светлый праздник. В этот день всюду развешивают изображение Солнца и Луны, фигурки в белых одеждах с крыльями и звездами в волосах, изображающие сошедших с небес Вестников, вырезанные из алой бархатной бумаги сердца как символ любви и венки из веток рамитра и вейры. Рамитр — вечнозеленое небольшое деревце, усыпанное длинными мягкими иголками, а вейра — куст, что цветет крошечными белоснежными цветочками только три дня в году.

Ах, какие пышные венки приносил отец! Они всегда старались встать пораньше, чтобы украсить дом к маминому пробуждению. Она радовалась. Как ребенок. Хлопала в ладоши, кружилась по комнате. А потом пекла традиционный пирог — День-Ночь. Кекс из ванильного и шоколадного бисквита, узор которого никогда не повторялся, но всегда был очень красивым.

Надо будет попросить Касса испечь на праздник такой. И спросить, как это делается. Она столько раз просила маму научить, но все было некогда. Мама говорила — успеем еще… Не успели.

«Как ты думаешь, она знает о том, что хозяин любил Адель?» — Эльза с тревогой посмотрела в глаза Грону.

«Не думаю, что он рассказал ей. Хозяин не дурак. Зачем? Они даже не были близки с той женщиной. Просто… взаимная симпатия. А с Агатой были».

«Откуда ты знаешь?»

«Ты сомневаешься в том, что хозяин и Агата?..»

«Нет… Это я знаю. Я про Адель?»

«Все же женщины лишены способности логически мыслить… Определенно!» — Грон положил голову на вытянутые лапы и прикрыл глаза.

«Грон! Ненавижу, когда ты так делаешь… Говори толком, что ты имеешь в виду?» — Эльза недовольно ходила вокруг пса, с равнодушным видом развалившегося у камина.

«Дурочка… Ты чувствуешь Агату. Я — хозяина… Ну… в этом смысле. Поняла?» — Во взгляде друга было столько снисхождения, что Эльза и правда устыдилась. Могла бы и догадаться… Собака вздохнула, подошла к Агате, уткнулась мордой в колени — не переживай, все будет хорошо. Женщина опустилась рядом, прижалась к теплому боку. Потрепала по голове.

«Грон?» — Эльза повернула голову в сторону камина, но так, чтобы Агате было удобно чесать ее за ушком.

«Ну что еще?»

«А когда ты почувствовал… Хозяин… он… был счастлив?»

«Очень. Ничего подобного раньше с ним не бывало. Мы должны оберегать Агату, потому что… Он не переживет, если что. А она?»

«Тоже. В их чувствах я не сомневаюсь. Но вот какую очередную глупость выкинут они в следующий раз…»