— Что?

— Я хочу сказать вам спасибо за то, что с вашей подачи уволили этого малого, Карла. — Я теряю дар речи. Кто эта женщина на самом деле? Сотрудник ФБР? ЦРУ? Контрразведки?

— Что?

— Этот мерзавец щипал меня за задницу каждый день в течение десяти лет, — заявляет она, выпуская меня. — В общей сложности две тысячи четыреста тридцать два раза. Я знаю это точно, потому что считала.

— Вы считали?

— Да, считала.

— Почему же вы не пожаловались?

— У меня двое детей учатся в колледже.

— Две тысячи четыреста тридцать два раза — это много. Это очень много щипков.

— Да уж, немало. Так что спасибо вам. И моя задница тоже вас искренне благодарит.

— Ладно, Мардж и задница Мардж, — говорю я с улыбкой, — не стоит благодарности. — Проходя через турникет, я вдруг останавливаюсь. Я понимаю, что нужно сделать еще кое-что. Оказывается, она тоже к этому готова, и ее рука уже ждет в воздухе.

После лихого хлопка о ее высоко поднятую ладонь кисть моей руки ноет еще целый час.

* * *

Мы с Мейсоном отправляемся пропустить пару стаканчиков в отель «Ройалтон», потому что это недалеко от офиса АПТ и сюда можно дойти пешком. Хотя мы находимся точно в центре города, само место чем-то неуловимо напоминает Старый Голливуд, и удивительно приятно сидеть в такой чарующей обстановке в кокетливом платье и неторопливо прихлебывать из широкого бокала. Все стулья здесь имеют белую обивку, что добавляет к общей атмосфере какой-то намек на опасность; на этом фоне мой кроваво-красный напиток выглядит особенно контрастно.

Мы поднимаем тост за уход Карла и мое первое общение с Мардж, и, не вдаваясь в детали происшедшего, Мейсон говорит:

— Ты поступила правильно. — Я испытываю облегчение от того, что он не интересуется подробностями; но по-моему, я скорее пошла по пути наименьшего сопротивления, чем совершила ловкий маневр. Мы пьем за нас, потом я пью за костюм Мейсона, шикарный, темно-синий, в тоненькую полоску, и, прежде чем я успеваю это осознать, мы снова выпиваем, так что я начинаю ощущать дрожь в руках, свидетельствующую о том, что я уже здорово набралась.

— Я расстался с Лорел, — говорит он спустя несколько минут, и я этому не слишком удивляюсь. Мейсон в отношении женщин страдает синдромом дефицита внимания.

— Что случилось?

— Не знаю. Я сказал ей, что больше не хочу ее видеть. Она была славной и так далее, но в ней просто не было огня, понимаешь? — Мейсон внимательно смотрит на меня, смотрит по-настоящему, и в первый раз за этот вечер я задумываюсь, а не свидание ли у нас. Мы выпивали с ним и раньше, вдвоем, без посторонних, но только как друзья. Сегодня вечером все выглядит несколько иначе. Мы оба свободны, принаряжены и флиртуем. Так или иначе, но в этом уравнении всегда находит свое место секс.

— Да, я понимаю. — Я смотрю в свой бокал. Я нервничаю и подозреваю, что краснею. «Это всего лишь Мейсон, — уговариваю я себя. — Расслабься». — Так что же она тебе ответила?

— Скажем так: в этом году я не рассчитываю получить от нее поздравительную открытку на Рождество. — Подходит официантка и спрашивает, не хотим ли мы повторить.

— Для меня «Космополитен», а ему мартини. Но, пожалуйста, положите ему туда побольше оливок, они ему пррросто необходимы, — говорю я, старательно растягивая слова на южный манер. — Он только что смылся, разбив сердце одной несчастной девушке.

— Вот видишь, это как раз то, что мне нужно. Немного больше огня. — Он подвигается немного ближе. Я чувствую, как внутри у меня все опускается; так бывает, когда на вас смотрит красивый мужчина, готовый съесть вас на ужин.

— Да? — довольно глупо откликаюсь я. А я сама хочу, чтобы это было свиданием? Мейсон определенно не относится к тому типу мужчин, с которыми нужно переживать, что разрушишь дружбу. И он, безусловно, сексуален, у него мужественная внешность — широкая грудь, волосатые пальцы и простецкие манеры, — которая наводит на мысль, что и трахаться он должен тоже как ковбой. Подумав об этом, я становлюсь влажной.

Я заставляю себя не отводить глаза и продолжать игру, которую начал Мейсон. Возможно, это мне и нужно, чтобы забыть Эндрю. Стереть его и наполнить себя кем-то другим. Может быть, если я буду слушать, вдыхать и впитывать специфические черты Мейсона, я забуду об индивидуальных особенностях Эндрю. По старому принципу недобросовестной рекламы — «заманить и подменить».

Мое тело ни за что не почувствует разницу.

Мейсон придвигается еще немного ближе, как бы подчеркивая свои намерения. И я тоже тянусь к нему, словно говоря: «Ты можешь рассчитывать на положительный ответ». Я делаю глоток из своего бокала, Мейсон — из своего. Мы по-прежнему не отрываясь смотрим друг на друга, и мне нравится эта роль девушки на замену. Роль человека, который время от времени дает себе волю. Который совершает непредсказуемые поступки. «Просто отпусти себя, — говорю я. — Поживи немного».

Колени Мейсона случайно касаются моих под столом, но он не извиняется. Мы болтаем о том, что мне следует делать дальше, что мне необходимо найти работу, хотя это несерьезный разговор. Мы начинаем придумывать фантастические варианты моей карьеры: дегустатор мороженого «Бен и Джерри», автор романов об экзотических путешествиях, и Мейсон снова переводит разговор на стриптиз. — Разумеется, ты будешь танцевать в высококлассном заведении, — говорит он, и я начинаю водить пальцами по кромке своего бокала. — Ты была бы рада поводу каждый день надевать на себя высокие кожаные сапоги и рыбацкую сеть, — продолжает он, глядя, как мои пальцы движутся по кругу.

— Это одежда, которая дышит, — шепчет он и мечтательно закрывает глаза, делая вид, что представляет себе эту картину.

Я смеюсь и шлепаю его по руке. Он берет мою ладонь двумя руками и задерживает ее чуть дольше, чем можно было бы ожидать, после чего кладет ее на место.

Мейсон заказывает еще по бокалу, и я его не останавливаю. Еще одна порция переведет меня через границу между «выпивший» и «пьяный», я уже предвкушаю этот переход.

— Ты что, пытаешься меня подпоить, Мейсон Шоу? — спрашиваю я, надеясь, что вопрос этот звучит проницательно, а не просто глупо.

— Да, мэм, — отвечает он. — Знаешь, мне тебя на работе не хватало. Без тебя там все по-другому.

— Спасибо. Мне тебя тоже не хватало. Эти несколько недель были совершенно сумасшедшими.

— Чем ты занималась? — спрашивает он. И я на мгновение задумываюсь, прежде чем ответить. Всем и абсолютно ничем одновременно. Мой диван и День благодарения. Доктор Лернер и дедушка Джек. Тоска по Эндрю. Ощущение того, что я могу взорваться в любой момент, что внутренности могут вывалиться наружу, а затем вновь втянуться в мое тело. Славный финал многолетнего разрушения. Но, конечно же, ни о чем подобном я Мейсону не говорю. Он не тот парень, который смог бы понять, что такое эмоциональный срыв. Однако он именно тот парень, который прекрасно знает, как занимаются сексом, чтобы забыть кого-то другого. Как раз тот, кто всей душой поддержит эту идею.