— Так я только проездом в поместье, — мы шли по двору, наслаждаясь минутами покоя. — Сейчас загрузят кое-что из вещей, и вернемся обратно. Тебе стоит заехать посмотреть, что мы успели сделать за пару дней. Думаю, оценишь, хозяйка.

Я судорожно обернулась по сторонам, проверяя, не услышал ли кто. Убедившись, что все в порядке, укоризненно глянула на Томаша. Тот только удивленно приподнял бровь. Через минуту укоризненных гляделок, мужчина вдруг выругался, хлопнув себя по лбу.

— Вот же, — кажется, я сама только что выдала себя своей реакцией. Да, долго шила в мешке не утаишь. Все норовит под зад острым концом кольнуть. Вот и сейчас, посмурнев, Томаш глубоко вдохнул, внимательно осмотрев меня с ног до головы, словно под другим углом. — Я, вообще, не то имел ввиду, а только твою заботу обо всем и обо всех, вот и назвал хозяйкой. А оно вон как получается. И Тазур в курсе, это точно. Да. Тогда все понятно становится.

— Не говори никому, — тихо попросила.

— Да уж понятно. Но и сама, хозяйка, спокойнее будь. Мы не обидим, раз обещали. Вон оно как все сложилось. Ах, ты ж, лиса…

Тихо, с раздражением протянув последнюю фразу, харзамер на месте, неприязненно глядя в сторону крыльца, к которому мы вернулись. У самых ступеней стоял Тазур, а перед ним, крутя в пальцах кончик косы и трепеща ресницами, стояла Люра, что-то вещая со смущенной улыбкой и, судя по расстегнутому вороту, страшно страдая от жары. Тазур стоял к нам спиной, и мне не удавалось рассмотреть его выражение лица, но руки сами собой сжались в кулаки. Считая себя неревнивой особой, я вдруг испытала жгучее желание ухватиться за скалку, как простая деревенская баба. Только осталось выбрать, кто из собеседников больше достоин моего внимания.

— Все хвостом крутит, никак не уймется. То Кастана дергала, пока парень на охоту на два дня не уехал, теперь вот за ларда принялась. И вроде девка хороша, да только нервы парням портит, — недовольно проворчал Томаш.

— Нельзя винить во всем только Люру. Если девушка видит интерес, на него и реагирует, — сдерживая злость, прошипела в ответ, удостоившись внимательного взгляда хара.

— О, хозяйка. Да тебе наш лард никак по сердцу пришелся? — и так вопросительно бровь заломил. А у меня все клокотало. И сказать же не получится, что муж он мне, и возразить никак.

— Глупости все это. Прости, благородный хар. Меня дела ждут, — изменив направление, вошла в дом с кухни. Еще не хватало кого повеселить своим выражением лица. И так все, что могла, сделала.

После бани, надев чистое синее платье со сдержанной вышивкой по рукавам, я чувствовала себя обновленной и проснувшейся. Все плохие мысли быстро изгнало из тела жаром и чистой водой, позволив даже посмеяться над собственными мыслями. Для чего себе нервы портить, словно дел других нет?

Глубоко вдохнув, наслаждаясь погодой, с удивлением заметила целую очередь у дверей бани, из которых только вышла. Во главе мужской компании, с полотенцами на плечах и голыми торсами, стоял Тазур, широко скалясь и оглядывая меня в новом наряде.

— С легким паром, Ан-на, — растягивая слова, словно лаская, произнес лард, скользя взглядом по лицу, задержавшись на губах и вернувшись к глазам. Меня же окатило такой волной, что вновь жарко стало. Щеки, и так разгоряченные паром, вспыхнули еще сильнее. — Как сегодня баня?

— Жара маловато, — отвечая на такой будничный вопрос, я чувствовала себя так, словно мы обсуждаем что-то совсем иное. В подтверждение моих слов, мужчины за спиной ларда, проходя в узкую дверь предбанника, хохотнули, вызвав на лице Тазура еще более широкую и какую-то порочную улыбку.

— Жара не хватило? Это дело поправимое, красавица, — сделав шаг вперед, почти не оставляя между нами расстояния, барон шепнул низким голосом, в котором проскальзывало урчание. — Ты в следующий раз с собой банщика позови. Чтобы пламя раздувать.

— Это тебя, что ли?

— А есть сомнения? Я, между прочим, отменный мастер в этом деле

— Лард, — из бани высунулась голова одного из мужчин. Губы так и кривились, пытаясь сдержать ухмылку, — заходи давай, пока пар весь не вышел. Успеешь еще перед Анной погарцевать. Она на ветру сейчас опять продрогнет.

— Иду, — махнул полотенцем Тащур, метя явно в лицо мужчины, быстро скрывшегося в проеме. Меня вновь окинули жарким, голодным взглядом. — Он прав. Иди, пока не замерзла. Не запирай дверь. Я к тебе приду ночью.

Едва ли не напевая, я вернулась в дом, чувствуя зверский голод. Словно ожидая меня, у плиты крутилась Хина. Проворно отобрав у меня корзину с грязным, кухарка тут же указала на место за чистым, выскобленным столом. Расстелив на половину поверхности белую, вышитую цветами, салфетку, женщина быстро собрала мне ранний ужин, выставив, кажется, все, что нашлось в кладовых.

— И зачем так много?

— Сил вам надо набираться. Смотрю, настроение ладное, значит нужно момент ловить, — подавая дымящуюся, изумительно пахнущую тушеным мясом плошку, просто отозвалась кухарка. — Вы, если снова что случится, опять есть не станете, а это никуда не годится. Кушайте, ваша милость, кушайте, как полагается.

Пожав плечами, решив, что в словах женщины есть резон, с удовольствием попробовала то, что мне подали.

Я уже почти покончила с ужином, когда в кухню, весело щебеча, вошли девицы. Видно, работа в ткацкой подошла к концу. Сегодня работницы вернулись не все разом, а только втроем. Наверное, закончили цвет или узор, а резона начинать новый не было, вот и ушли раньше. Это было не ново и вполне допустимо, так что я, потягивая теплое молоко, даже не удивилась, пока не услышала разговоры.

— …А он, знаешь, смотрит, словно съесть готов, — восторженные, громкие сова Люры привлекли меня не сразу, но стоило прислушаться, как больше ни о чем думать не могла. — И глазами так, знаешь, вверх-вниз. И бровь свою заламывает так.

— Ой, Люрка, не дело это, — с укором отозвалась Тати, вешая на крючок свою накидку. — Так на них вешаться, это плохо может кончится.

— Да разве ж я виновата? Я только попросила, чтобы распорядился мне новый стул в ткацкую сделать. На этом страсть как спина болит, — обиженно протянула Люра, вынимая чистые плошки. — А он потом расспрашивать стал, что да как. А я что? Разве можно ларду не ответить?

— С огнем играешь, — отозвалась третья девушка, раскладывая по тарелкам еду на всех.

— И что же? Кто о нас позаботится, если не мы сами. Сколько вам от вашего девичества пользы? Так что я решила, если он меня где в углу темном поймает, я даже сопротивляться не стану.

Кружку я удержала, медленно опустив на стол, но перед глазами все потемнело. Тихо, стараясь не привлекать внимания, глубоко вдохнула, разгоняя дурноту.

— Ты что такое говоришь?! — возмущенно напустилась на девушку Хина, замахнувшись поварешкой. Вот только Люра и бровью не повела. Выпятив грудь и уперев руки в бока.

— А что я не так сказала? Может, это единственный способ свое счастье отыскать? Сколько мне уже? Двадцать четыре зимы минуло! Еще немного — и в старых девах так и останусь.