Пыря с гордостью погладил новенький браслет и поспешил в кладовые подземелья, по дороге украдкой посматривая на себя в зеркальные темные стены. А чем не хорош?! Новая одежка-то как красит! Короткие штаны плотной ткани на мохнатых лапках сидят как влитые, куртка темно-бордовая, желтым кушаком подпоясанная, а на остроконечной головушке – шапка… нет, пока без огненной опушки, так ведь какие наши годы?

Ключник западного кладового подземелья Жучара недовольно зафыркал, но возражать не посмел – стоило Пыре сунуть ему под нос витой браслет личного помощника, тут же строптивость жлоба как рукой сняло. Пыря довольно осклабился и принялся подбирать необходимое снаряжение. Мимо всяких амулетов, котлов для зелий, кристаллов, блюд и прочей дребедени шутик прошел равнодушно, выпятив в знак недовольства нижнюю губу: ни к чему все это, он таким пользоваться не умеет, да в его деле оно и не поможет.

А вот у волшебных метел, ступ и мешков остановился надолго. После некоторых раздумий выбрал неказистую с виду торбу, добытую у кого-то из хапунов, – эти при себе вечно таскают такие вот зачарованные мешки, чтоб в них похищенных детей пихать. Зачарованные, безразмерные – что ни сунь, все уместится, хоть дивоконь! Нелегко, видать, было такую прелесть добыть: хапуны – существа злобные, летать умеют, невидимками оборачиваются, поди такого поймай! Но поймали и суму отобрали, а теперь пусть Пыре послужит: с ее помощью девчонку похитить – плевое дело.

Ступку шутик подобрал небольшую, себе под стать, зато быстроходную, с защитой невидимости: самое оно, чтоб по Руси странствовать. Откуда она в закромах Огнегора – неведомо, наверное, у какой-то яги украли.

– Ты имущество, гляди, не попорти, вернешь все, как взял, – пробурчал ключник, когда Пыря с выбранными вещами направился к выходу.

Вот ведь зловредная тварь, прошлогоднего снега без расписки не даст. Жучару создавали по другим магическим лекалам, и получившееся существо было много выше, толще и сильнее любого шутика. При этом Жучара отличался скверным характером, а за вещами зачарованными следил в оба своих глаза, наглых и красных.

– Не бейспойкойся, за мной не зайжавейет, – осклабился Пыря.

– Знаю вас, остолопов, – Жучара фыркнул, как чихнул. – Третьего дня Пуня взял ступку каменную. Вот что надо было делать, чтобы каменная ступка расплавилась? Только липкое место осталось. От Пуни тоже, – подмигнул кладовщик. – А отвечать кому? Как списывать? В конце года, как положено, или после высочайшей проверки?

Но Пыря озабоченного невосполнимыми утратами Жучару уже не слушал. Батюшка Огнегор долго ждать не любит, еще передумает и пошлет кого другого. Нельзя допустить, чтобы его обошли тот же Шибзик или, не приведи Тьма, Линяло.

Сунув хапунский мешок под мышку, Пыря запрыгнул в ступку и помчался к выходу из кладового подземелья.

* * *

Ступа оказалась и впрямь быстроходной, да только не так-то просто оказалось отыскать подходящую по возрасту и виду девицу. Пыря проверил с пяток ближайших к Бугор-горе деревень, никого приличного так и не нашел. Возле Деверы, небольшого селения в Ретивом лесу, шутик оказался лишь к полдню следующего дня.

Конечно, в городе найти подходящую девку проще – выбор больше, да только русичи свои города стенами обносят, а на стенах тех – руны враждебные, для колдовских служек смертельно опасные. А вот в деревушке небольшой и знахаря толкового порой не сыскать, девицы же там попадаются не хуже городских боярышень да дочек купеческих. А честь свою блюдут лучше. Батюшке Огнегору, известное дело, только невинная девица нужна, такая перечить не станет.

Шутик выбрал место засады у источника рядом с Деверой – за водой сюда постоянно ходят. Чистые звонкие струи били прямо из расщелин в камне и стекали ручьем вниз, в небольшое озерко. Местные говорят, что вода тут целебная. Брешут наверняка.

Пыря спрятал ступу в небольшой пещерке, чуть повыше источника, а сам уютно устроился на нагретых солнцем камнях, подложив под бок мешок. Отсюда можно без помех рассмотреть лица поселянок, оставаясь незамеченным. Поначалу местные красотки шутика разочаровали. Как ни мало понимал он в женских прелестях, но точно знал, что ни пожилая вдова в черном одеянии, ни кособокая молодка, ни высоченная тощая деваха его хозяина не заинтересуют.

Впрочем, что Пыря умел, так это ждать. И терпение его было вознаграждено: сперва послышался нежный голосок, напевающий песню об удалом молодце, готовом отдать горы золота за ласки своей избранницы, а затем по тропе легко скользнула девушка, несущая коромысло с двумя ведрами. Это была настоящая, крупная удача! Взору шутика предстали длинные иссиня-черные волосы, заплетенные в косу с ленточками, нежный легкий румянец на щеках, веселые голубые глаза. Под легким облегающим сарафаном и вышитой сорочкой угадывались округлости молодого тела. И главное – исходило от девушки будто бы сияние. Все, как любит батюшка Огнегор!

Певунья спустилась к роднику; слышно было, как тугая струя прохладной влаги ударила в днище ведра. Пыря лихорадочно соображал, что же делать дальше. Пожалуй, взять мешок на изготовку, напрыгнуть, а дальше уж само пойдет. Селянка меж тем все так же легко поднималась по тропе, не подозревая, что за ней наблюдают. Покачивались большие деревянные ведра на узорчатом коромысле, ладные колени приподнимали легкую ткань летнего сарафана, плескалась наполненная небесной синевой вода, звенела-переливалась песня, на сей раз о цветущей у ручья калине и влюбленной девушке.

Пыря возник перед ней неожиданно, спрыгнул на тропу, держа раскрытую суму наготове, – не рассчитал немного, хотел прямо на голову красавице прыгнуть, да колченогость подвела. Девушка отшатнулась, вскрикнула, холодная вода выплеснулась на тропинку и на шутика. Ух, ледяная!

– Тьфу ты, нечистая сила! – Девица в изумлении смотрела на невысокое, ей в пояс, лохматое существо с желтыми немигающими глазами, отвисшей нижней губой, разодетое в яркий наряд, но босое – и верно, зачем обувь на собачьи лапы?

– Ты кто таков, чудо лесное?

– Пыря я! Слуйшай, посейлянка, тойроплюсь я, а пойтому спройшу прямо – хочешь бойшой люйбви?

В голубых глазищах мелькнули озорные искорки.

– Да кто ж ее не хочет!

– Тойгда пойлезай в эйтот мейшок.

– Ась? Это еще зачем?

– Я отвейзу тейбя к вейликому чародею Ойгнегору, – отчаянно замахал руками Пыря, описывая величие хозяина. – Он мудр и спрайведлив, и на твое счайстье – любит тайких, как ты. Даст тейбе все, что пойжелаешь!

– А коли не хочу я за твоего Ойгнегора, тогда что? – лукаво прищурилась девица.

– Как не хойчешь? – от возмущенного потрясения шерсть на загривке у Пыри вздыбилась еще больше, а шапка чуть не слетела с остроконечной головы. – Он вейликий чародей, самый луйчший из людей!

– Так пускай приезжает сюда, посватается, все чин чином, я печь буду колупать, потом рушники[12] сватам поднесу, ну или гарбуза[13], уж как получится…