— Ну знаешь, — немного стушевавшись, отвечал Филипп, — если написали, то значит к чему-то можно было придраться. Ничего, отнесемся к этому замечанию как к комплименту, ведь ни к чему другому они не прицепились. Да и над этим моментом, конечно же, поработаем.

Вектор разговора менялся очень быстро. Группа то разделялась на несколько подгрупп, в каждой из которых обсуждалась та или иная тема, то снова объединялись в один общий поток и начинали галдеть по поводу и без повода, то вдруг услышав знакомую песню, начинали подпевать. Все это сопровождалось постоянным обновлением содержимого их столиков, представленного, в основном, новыми бутылками и кружками.

— А давайте-ка еще раз за Филиппа выпьем, а? — предложил Симон хмельным басом.

Никто не возразил на такое заманчивое предложение, и через пару минут последовал очередной заказ на полторы дюжины кружек пива.

— Филипп, разреши от имени всех нас тебе сказать — хотя, если кто захочет добавить от себя, я буду только рад, — так вот, дорогой Филипп, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для нас делал все это время, с того момента, как ты появился… кстати, а как ты появился у нас вообще?

Отставив пустую кружку на стол, Филиппу самому захотелось восстановить события того апрельского вторника, когда Аарон озвучил свою просьбу. Но вторнику предшествовал немаловажный понедельник, в который он как раз таки и появился у них, а еще раньше было дождливое воскресенье, в которое он будто проснулся от многолетнего сна, за туманом которого уже и не было видно минувших лет молодости. Он посмотрел на улыбающееся лицо Агнессы, смуглой девушки лет двадцати, которая неторопливо говорила о чем-то своем с Лаурой, плавно жестикулируя и время от времени устремляя взгляд куда-то в бесконечность. Наверное, она представляла себе какую-то чарующую картину и делилась впечатлениями от увиденного со своей собеседницей. Или же, быть может, они обсуждали кого-нибудь из присутствовавших здесь в этот вечер. «А ведь мотив… тогда, в тот день, это же ведь ее образ меня вывел… а я совсем забыл об этом… или не забыл?»

Мысли Филиппа путались, но где-то глубоко внутри шел очень серьезный диалог с самим собой.

— Ты снова будешь говорить, что, мол, почувствовал, что в этом заключается твое предназначение», да?

— Не знаю…

— Подумай. Вспомни тот момент. Что тебя толкнуло пойти за ней?

— Образ… Костюм… Не знаю.

— Тогда, может быть, это был ее образ через осознание того, что она несла этот костюм? Ведь ты же не шел за каждой смуглой девушкой лет двадцати, которых в городе пруд пруди.

— Не знаю… Ну, не думаю я об этом сейчас.

— Нет, ты думаешь. Думаешь и сам понимаешь, что уже задаешь себе этот вопрос.

— Вопрос?

— Да, вопрос.

— Какой вопрос?

— Не надо, ладно?

— …

— Ведь ситуация повторилась, не так ли? Ты ведь снова подгоняешь причину под ситуацию и утверждаешь, что она — очередной катализатор, который ты будешь использовать, чтобы ощутить счастье в жизни. Катализатор, но не само счастье. Я не прав? А не может ли статься, что ты снова упускаешь именно свое счастье, а? Хотя мне кажется, что уже упустил. Ты ведь с ней даже толком-то и не поговорил.

А где-то там, наверху, сидя на больших подушках на полу в баре «Off» в компании друзей, две девушки продолжали безмятежно болтать о чем-то, не придавая большого значения происходящему вокруг и время от времени устремляя взоры куда-то в бесконечность.

— И там еще был тот человек, который мне помахал… — сказал Филипп, одновременно выходя из прострации. Руку ему оттягивала полная кружка пива.

— Пардон? — удивился Симон.

— Что? — с удивлением переспросил Филипп.

— Какой человек?

— Какой человек?

— Дядя Филипп, вы только что сказали: «Там был человек, который мне помахал», — пояснил ему сидевший рядом Аарон.

— Я сказал?

— Вообще-то да, — Аарона ситуация, видимо, развеселила. — Э, да ладно. Сегодня мы вверяем себя Мистеру Алкоголю. Главное, чтобы тексты помнили.

— Не-не, тексты вы точно не забудете, не беспокойся, — начал было убеждать его Филипп. — А вот интересно, — обратился он ко всем, — вы сможете сейчас воспроизвести какую-нибудь часть пьесы?

— Дайте реплику, — попросил Аарон, делая жест рукой и поднимаясь с кружкой пива в руках.

— Ай, молодец! Смотри, не растерялся, — подзадорил его Роберт. — А ну-ка разбежались, дурачье! Мечи убрали! Знали б, что творите…

— А сам-то меч достал перед прислугой. Поворотись, Бенволио, на смерть свою взгляни.

— Я только ради мира. Меч свой убери, Тибальт, или с мечом примкни ко мне — прогоним эту шваль.

— Что?! Обнажен клинок сверкает, а он о мире говорит! Как ад, слова я эти ненавижу, от них смердит, как от самих Монтекки, да и от тебя!

С этими словами Роберт и Аарон со звоном сомкнули свои кружки под всеобщие возгласы одобрения, и от удара во все стороны брызнули капли холодного пива.

— Молодцы! Хорошо, что кружки не разбили.

— Так что текст мы знаем, Филипп, не переживай, — заявил Мартин.

— Это… это здорово. Но вот, я знаю одного гитариста, который утверждает, что произведение тем лучше становится, чем чаще его исполняешь. С другой стороны, есть музыканты — тоже гитаристы, — которые стараются не то, что не нарабатывать часы игры, а даже заранее не репетировать. Они утверждают, что экспромт всегда дарит более ценные результаты.

— Во втором случае, я уверен, предполагается, что музыкант в совершенстве владеет своим инструментом, — уточнил Пан. — Начинающий точно не сможет так играть.

— Несомненно. Так вот есть много случаев, когда ставшие классическими партии соло гитары или органа родились в результате импровизации, записанной на пленку, — расплывшись в улыбке, вывел Филипп. — То есть всем последующим гитаристам такой группы нужно было нота в ноту разбирать то, что первому просто взбрело в