Пришел Аарон. С ним, как обычно, был Артур. Встретившись с Филиппом, ребята поздоровались. Прежде чем войти в комнату к девушкам, Аарон чем-то неуловимым во взгляде дал Филиппу понять, что им нужно было поговорить, и что надо лишь дождаться нужного момента. Филипп сел на диван в коридоре и стал копаться в своем телефоне. Минут через пять Аарон решил посетить ребят в соседней гримерке. Там он провел еще минут десять. Теперь Филиппу казалось, что время летит. Он даже начал беспокоиться о том, не опоздают ли они с приготовлениями к спектаклю.

Ровно в три часа подошли Мартин, Агнесса, Алекс и Симон. Они довольно тепло поздоровались с Филиппом и со всеми присутствовавшими, и, наконец, театр зажужжал, словно улей. Филиппа в этот момент раздирало знакомое двоякое чувство: радости за то, что коллектив продолжает чувствовать себя единым целым, и неудовлетворения по поводу того, что сейчас он не чувствовал себя частью этого коллектива. Аккурат в этот момент Аарон, которого успели чем-то очень развеселить, вышел из шумной гримерки и, продолжая хохотать, взглядом позвал Филиппа за собой. Не захотев делать это общим достоянием, Филипп пропустил Аарона вперед и рассеянно и неторопливо последовал за ним вниз по ступенькам, ведущим в зал.

— Как вы, дядя Филипп?

— Спасибо, нормально. — Он смог лишь кратко ответить на краткий вопрос, но дальше этого слова не шли. Аарону было что сказать, и тот не заставил себя ждать.

— Неприятно, конечно, что все так произошло. На ТВ, я имею в виду, — уточнил он.

— Да-да, я это понял, — согласился Филипп.

— Но что именно произошло — вы знаете? Мне кажется, что вы не знаете.

«Неужели произошло что-то еще?» — растерялся поначалу Филипп и принялся нащупывать правильный ответ вслух.

— Так, значит, мы были на утренней передаче, говорили в прямом эфире, там нам задавали вопросы, мы довольно гладко на них отвечали. В самом конце ведущая обратилась к ребятам и спросила о том, какими им видятся их карьеры. Каждый дал свой вариант. Передача закончилась. Мы разошлись, и договорились, что встретимся сегодня, в субботу… Да?

— В общем, да — так оно и было, но вы упускаете некоторые детали.

— Аарон, — вдруг перебил его Филипп, — прежде чем ты продолжишь, давай-ка перейдем на «ты». Ладно? Мне кажется, что уже можно.

— Я согласен, — ответил Аарон так, будто он сам хотел это предложить. — Так вот, во-первых, вы… ты не попрощался. Ни со зрителями в эфире, ни с кем-либо из наших после него.

— А я помню, что…

— И я помню — с ведущими и с директором. А ребята говорили «до свидания, до встречи» и все такое.

Филипп молчал. Он безрезультатно пытался восстановить в памяти хоть один кадр из той жуткой картины.

— Потом ты перестал смотреть ребятам в глаза — словно мы все испарились в один момент, и у тебя показательно стала трястись нога. Мол, посмотрите, как я нервничаю от их слов, как они выводят меня из себя. Я думаю, этого достаточно, чтобы любого вывести из равновесия, но ты плюс ко всему в конце эфира даже не объявил о сегодняшнем спектакле. Ребятам было несколько неловко, но они сделали это сами. Даже в этот момент им было не наплевать на их работу.

Филипп молчал. И сейчас он не мог смотреть в глаза своему собеседнику. И сейчас его нога хотела впасть в свободную тряску.

— Все это и многое другое можно увидеть на YouTube канале «Самого доброго утра», если есть желание.

Надо же! За все эти дни Филипп ни разу не подумал о существовании записи эфира. Раньше он с этого бы и начал разговор: «Какой канал? Выкладываете ли вы записи? Как можно получить?», но на этот раз мысли подобного рода были благополучно заблокированы ситуацией.

— «И многое другое»? Было что-то еще? — со страхом спросил он.

— Нет, ну это я так, образно сказал. Там весь час эфира лежит, без реклам. Посмотри, если захочешь, но не сейчас. Так вот, мне пришлось выслушивать негодование ребят по этому поводу. «Что за обиды? Что за ребячество? Что мы такого сказали?» — а потом все свелось к «пусть воспринимает все как хочет, мы душой не кривили».

— Знаешь, меня это все хоть и расстроило, но я также имею право возмутиться…

— По поводу чего? — прервал его Аарон. — Действительно, что не так-то? Нам задали вопрос — каждый из нас ответил. Каждому свою жизнь нужно жить, а не ту, которую нам кто-либо навяжет или пожелает, пусть хоть самую прекрасную. Каждый из нас должен сделать свои ошибки — иначе нельзя. Да, каждый должен прочувствовать Жизнь с большой буквы и стать причастным к ней, но пройдя только своим путем, пусть другим он и покажется путем через жопу. Важен результат — я не спорю, но не меньше важно и то, как мы достигаем его. Прости за излишнее философствование.

— Просто обидно знать, что мы проделали такую работу…

— Не надо обольщаться, — снова перебил Филиппа Аарон. — Да, мы хорошо работали, интересно провели эти два месяца, добились впечатляющих результатов, но что с того? Это не обязывает всех радоваться осуществлению твоей мечты, или моей. И вообще, в конце концов, это же моя мечта была. Сделал бы ты то же самое, дядя Филипп, если бы я тебя не попросил? Сделал бы?

Филипп все это время думал о чем-то. Успев, видимо, взвесить к этому моменту все сказанное и обдуманное, он без особой задержки уверенно ответил:

— Нет, не сделал бы. У меня, как всегда, были бы какие-то творческие идеи, которые я развивал бы, покуда не пропали бы из виду мои бесплодные амбиции. Мне действительно нужен был толчок и поддержка.

— Толчок — это одно. Можно кого-то подтолкнуть и больше не участвовать в деле. Тот, кого толкнут, может и упасть — точно упадет, если его не поддержать в нужный момент. В этот