Здания в этой части Вашингтон-Хайтса имели потрепанный вид: магазины с заколоченными витринами и провисшими пожарными лестницами, винные лавки, ларьки с жареными цыплятами, салоны красоты с поблекшими, скрученными фотографиями причесок прошлых лет в витринах. Мимо нас прошел чертыхающийся мужчина с тележкой из супермаркета, забитой пластиковыми пакетами. На углах улиц тусовались улюлюкающие подростки, тротуар был усеян сваленными в кучу мешками для мусора, выплевывающими содержимое прямо на проезжую часть. Здесь не было гламурного лоска Нижнего Манхэттена и атмосферы, буквально заряженной честолюбивыми устремлениями, как в Мидтауне. Нет, в воздухе стоял запах жареной еды и разочарования.

Однако Мина с Ашоком, казалось, этого не замечали. Они, плечо к плечу, размашисто шагали рядом и, уткнувшись в мобильники, проверяли, нет ли у матери Мины проблем с детьми. Мина с улыбкой повернулась посмотреть на меня. Бросив опасливый взгляд назад, я засунула поглубже бумажник и поспешила за ними.

Мы услышали протестующие возгласы, еще не видя самих демонстрантов. По мере приближения вибрации в воздухе становились все явственнее, и уже можно было различить напевные интонации. Мы завернули за угол: перед фасадом здания из покрытого сажей красного кирпича стояло человек сто пятьдесят, они размахивали плакатами и пели; их аудиторией была небольшая съемочная бригада. Когда мы подошли, Мина подняла плакат как можно выше.

— Образование для всех! — закричала она. — Не лишайте наших детей безопасной среды!

Мы врезались в толпу, и она тотчас же поглотила нас. Я знала, что Нью-Йорк — он не везде одинаковый, но только сейчас поняла, что обращала внимание лишь на цвет кожи и манеру одеваться. Здесь же был представлен широчайший спектр самых разных людей. Старушки в вязаных беретах, хипстеры с младенцами в рюкзаках-кенгуру, молодые чернокожие парни с дредами на голове, пожилые индианки в сари. Людей объединяла общая цель, а именно: страстное желание донести до окружающих свою точку зрения. Я присоединилась к хору манифестантов, а Мина тем временем, сияя улыбками, на ходу обнимала соратников по борьбе и протискивалась вперед.

— Говорят, нас покажут в вечерних новостях, — удовлетворенно кивнула мне какая-то пожилая дама. — Это единственное, на что обращает хоть какое-то внимание городской совет. Все хотят, чтобы их показали в новостях. — (Я вежливо улыбнулась.) — И каждый год одно и то же, да? Каждый год нам приходится прикладывать чуть больше сил, чтобы сплотить общество. Каждый год приходится все крепче держаться за то, что принадлежит нам по праву.

— Я… Извините, но я не совсем в курсе. Я здесь с друзьями.

— Но вы ведь пришли нам помочь. И это главное. — Она положила руку мне на плечо. — Знаете, мой внук ведет здесь образовательную программу. Ему платят за то, чтобы он обучал других молодых ребят работе на компьютере. Действительно платят. Взрослых он тоже учит. Помогает составлять заявления для приема на работу. — Она похлопала руками в перчатках, пытаясь согреться. — Если городской совет закроет библиотеку, людям некуда будет пойти. И могу поспорить на что угодно, члены городского совета начнут первыми жаловаться, что молодежь бьет баклуши и слоняется по улице. Вы ведь понимаете. — Она улыбнулась мне с таким видом, будто совершенно в этом не сомневалась.

Тем временем Мина, встав в первых рядах, снова подняла плакат. Идущий рядом Ашок подхватил на руки сынишку какого-то своего знакомого, чтобы ребенку было лучше видно. В окружении единомышленников, без привычной униформы консьержа, Ашок казался совершенно другим человеком. Несмотря на наше тесное общение, я всегда смотрела на него через призму этой самой униформы. Не задумывалась о его жизни вне стойки консьержа, не задавалась вопросами, на что он кормит семью, сколько времени у него уходит на дорогу и хорошо ли ему платят. Я вгляделась в толпу, которая после отъезда съемочной бригады слегка притихла, и мне вдруг стало ужасно стыдно, что я до сих пор не потрудилась толком изучить Нью-Йорк. Ведь здесь был такой же город, как и Мидтаун с его гламурными башнями.

Мы пели еще примерно с час. Легковые автомобили и грузовики гудели в знак поддержки, а мы, в свою очередь, приветствовали их одобрительными возгласами. Из здания вышли два библиотекаря с подносами горячих напитков. Я не стала брать. К этому времени я успела заметить, что у старой леди на пальто разошлись швы, да и остальные были одеты не лучшим образом. К протестующим подошла индианка с сыном, они несли огромные подносы из фольги с пакорой[8], и мы радостно набросились на горячую еду, от души благодаря добрую женщину.

— Вы делаете очень важную работу, — ответила женщина. — И мы вам глубоко признательны.

Мне досталась пакора с горохом и картофелем, приправленная специями и бесподобно вкусная.

— Они раздают еду каждую неделю, да благослови их Господь! — сообщила старушка, стряхивая с шарфа крошки.

Мимо два, нет, три раза проехала патрульная машина, полицейский безучастно ощупывал взглядом толпу.

— Сэр, помогите нам спасти нашу библиотеку! — выкрикнула Мина.

Он отвернулся, но его напарник не смог сдержать улыбки.

Через некоторое время мы с Миной вошли внутрь библиотеки воспользоваться туалетом, и мне наконец удалось своими глазами увидеть, за что я, так сказать, боролась. Здание было старым, с высокими потолками, с проложенными по стенам трубами и неподвижным воздухом; на стендах висели объявления с информацией об обучении для взрослых, сеансах медитации, помощи в написании резюме и о наборе преподавателей на ставку шесть долларов в час. В библиотеке вовсю кипела жизнь, в детской секции было не протолкнуться от молодых семей, а в компьютерном зале, среди тихого гула компьютеров, взрослые люди неуверенно стучали по клавиатуре. В уголке устроилась группа подростков, кто-то читал, кто-то слушал музыку через наушники. У стола библиотекаря я с удивлением заметила двух охранников.

— Ну да. Иногда здесь случаются драки. Ведь в библиотеку может прийти кто угодно, представляешь? — прошептала Мина. — Обычно это наркотики. Всегда можно попасть в беду.

На обратном пути, уже спускаясь по лестнице, мы обогнали какую-то старуху в грязной шляпке, поношенном мятом нейлоновом пальто с похожими на эполеты симметричными дырами на плечах. Она поднималась с трудом, шаг за шагом, драные шлепанцы едва держались на ногах, из допотопной сумки торчала книжка в мягкой обложке.

Мы провели на улице еще час — достаточно для того, чтобы репортер и уже другая бригада программы новостей взяли у нас интервью, пообещав сделать все возможное, чтобы дать ход этой истории. После чего, словно по команде, толпа начала расходиться. Наша троица направилась обратно к метро, Ашок с Миной оживленно делились впечатлениями о том, кого сегодня видели, и обсуждали протестную акцию, запланированную на следующую неделю.

— Но что вы будете делать, если библиотеку все же закроют? — спросила я уже в поезде.