В комнате, которая четыре года служила ему домом, Камински больше не хотел оставаться ни секунды. В голове у него была только одна мысль: «Прочь отсюда как можно скорее и так, чтобы ни с кем не встретиться!»

Балбуш ждал его в желтом «фольксвагене» перед домом. Египтянин едва сдерживал слезы – он переживал расставание тяжелее, чем Камински.

– Мистер Камински – хороший человек! – твердил он, пока Артур укладывал чемоданы на заднее сиденье.

– Ладно уж, Балбуш, ладно! – по-дружески успокаивал Камински.

Он вложил слуге в руку сотню долларов, которые Балбуш вначале не хотел брать, но после долгих уговоров благодарно сунул бумажку в карман. Потом он поцеловал Камински обе руки, и они двинулись в путь.

По дороге к причалу Камински неотрывно смотрел на дорогу. Он больше не хотел видеть место, которое так любил. Теперь он его ненавидел. Он ненавидел Абу-Симбел!

Людей в это утро на причале собралось немного. Но среди них был человек, которого Камински не ожидал увидеть, – Хассан Мухтар.

Балбуш занес чемоданы на корабль, и Камински последовал за ним. Он отвел глаза в сторону, когда проходил мимо Мухтара. Его он хотел видеть сейчас меньше всего.

Но Мухтар ждал его.

– Мистер Камински! – окликнул он Артура. – Я пришел сюда, чтобы проститься с вами. – И на его лице появилась самодовольная улыбка, которую так не любил Камински.

– До свидания, доктор Мухтар, – сухо ответил Камински, поднимаясь по сходням.

– Позвольте мне дать вам один совет, мистер Камински, – прокричал ему в спину Мухтар. – Вам не стоит искать Геллу Хорнштайн!

Ахмед Абд эль-Кадр, который уже три года был директором Египетского музея в Каире, не любил, когда мешали во время чтения почты. «Письма, – говорил он, повторяя слова одного исламского ученого, – правая рука знания». Поэтому Сулейман, секретарь директора, сидевший в приемной, всегда держал двери закрытыми, когда его босс просматривал почту. Так что помешать у постороннего не было шансов.

Дирекция, располагавшаяся справа, выглядела довольно запущенной. В длинных коридорах с потертыми каменными полами, в которых каждый шаг отдавался стократным эхом были расставлены стеллажи с книгами, фолиантами и ката ложными ящиками. Покрывавший их слой пыли предательски сообщал, что практически всеми материалами не пользовались более пятидесяти лет. Хроническая нехватка музейных помещений изгнала дирекцию в эти закоулки. Здесь даже в разгар лета было темно, а затхлым пыльным воздухом едва ли стоило дышать.

Только Ахмед Абд эль-Кадр, казалось, чувствовал себя здесь неплохо. Он редко покидал свой душный кабинет, да и то на короткое время. Его директорский пост был чем-то вроде правительственной службы, и это, конечно же, отражалось на социальном статусе. У Абд эль-Кадра были особые связи, не сравнимые с его познаниями в египтологии, знание которой он пытался получить в Оксфорде.

Когда Сулейман во время утреннего ритуала постучал в дверь директора, он и не ожидал, что Абд эль-Кадр обязательно ответит, ведь этот стук мог вызвать только негодование. У Сулеймана должны были быть веские причины для такого поведения, иначе он никогда не допустил бы подобной наглости. Эль-Кадр даже не потрудился поднять глаза от письменного стола.

– Сэр! – кашлянул секретарь. – Сэр, пришел груз из Абу-Симбел! – А когда директор не отреагировал, добавил: – Где его разместить, сэр? – И положил на стол сопроводительные документы.

– Абу-Симбел? – спросил в ответ Абд эль-Кадр.

Сулейман решительно кивнул и широко развел руки:

– Минимум два метра в длину.

Директор приказал оставить груз у черного хода музея, а затем отвезти в Археологический институт. Потом он бросился в приемную к телефону, набрал номер, но связи не было.

– Телефон поврежден, – извинился Сулейман.

Абд эль-Кадр нервно бросил трубку.

– Было бы чудом, если бы здесь что-нибудь вообще работало!

– Немецкая высококачественная работа! – заметил с усмешкой секретарь.

И директор с горечью ответил:

– Да, но тысяча девятьсот тридцать четвертого года… Нужно, чтобы сюда приехал профессор эль-Хадид из института.

Потом он пробормотал еще что-то про проклятых русских, пришедших на смену немцам. Краем глаза Абд эль-Кадр заметил в окне приемной женщину, но он был сейчас чересчур взволнован, чтобы обратить на это внимание. Поэтому и не заметил, когда шел через парк к институту, что женщина идет за ним на почтительном расстоянии.

Несмотря на свой высокий пост, Абд эль-Кадр относился ко все увеличивающейся группе оппозиционеров, которые видели в «арабском социализме» Насера скорее бич для Египта, чем решение экономической проблемы. Директор музея был не в восторге от русских, в роли советников занимавших ключевые посты в государстве. Египет виделся страной, ориентированной на Запад, – хотя бы потому, что тогда будет работать телефон. По крайней мере, он так считал.

Грузовик с надписью «Совместное предприятие Абу-Симбел» стоял перед институтом. Это здание, как и многие другие, находилось в плачевном состоянии. Со стороны фасада облупилась штукатурка. Разбитые витражные стекла входных дверей уже давно требовали замены, а железные перила лестниц за многие годы покрылись толстым слоем ржавчины. Четыре сотрудника музея в коричневатой униформе, похожей больше на пижамы, тащили по первому лестничному маршу ящик, сколоченный из неструганых досок.

Директор попросил их быть осторожными, но в ответ на свой призыв услышал смешки: предупреждать археологов об осторожности в работе с объектами излишне. В данном случае сотрудники и в самом деле действовали очень аккуратно.

Выкрашенный белой масляной краской коридор на первом этаже вел к двустворчатой двери с белыми стеклами и надписью «Лаборатория». Это было помещение в пятьдесят квадратных метров, посередине которого стоял длинный стол. На потолке крепился большой круглый прожектор, как в операционной.

Когда эль-Кадр вошел, профессор эль-Хадид, маленький упрямый человек, седой, с проплешиной на голове, как раз открывал стамеской деревянный ящик из Абу-Симбел. Сотрудник музея испустил дикий крик и убежал, увидев содержимое ящика. Там лежала высохшая, в коричневых повязках и лоскутах мумия со спутанными волосами средней длины. Остальные разбежались по углам, словно боялись, что странное законсервированное существо может подняться со своего ложа.

Эль-Хадид, профессор палеонтологической анатомии Каирского университета и один из ведущих в мире экспертов по мумиям, казалось, был взволнован больше всех. Осмотрев ящик с мумией, он вытер пот с шеи белым носовым платком. Видно было, как беспокойно бегают его глаза за коричневыми стеклами очков.

– А вы абсолютно уверены? – спросил он Абд эль-Кадра, не сводя глаз с мумии.

– Абсолютно! – заверил археолог. – Это Бент-Анат. Есть множество указаний на это имя.