Когда официант ушел, я сказал: «Вообще-то это довольно унизительно».

Марк, будучи прирожденным дипломатом, ответил: «Думаю, это как революция в собственном понимании идеи, переход на новый уровень. Это одухотворяет».

– Да, да. Потому что когда все хорошо и ты осознаешь все вокруг, это слишком легко.

– Слишком легко! Да, это настоящий парадокс.

В этом парадоксе я застрял на несколько лет. Я пытался поймать баланс между буддистскими принципами и собственной выгодой. Я пришел к выводу, что потратил на этот вопрос довольно много времени и будет обидно так и не найти на него ответ. Я чувствовал горечь, и я пропустил мимо ушей то, что пытался сказать мне Марк. Его совет был простым и действенным, но я был слишком озабочен, чтобы услышать его.

* * *

На работе дела стали налаживаться. В самом начале списка важных дел, которые я хранил на экране своего телефона, я написал инструкции от Бена: «АКТИВИЗИРОВАТЬСЯ» и «РУКОВОДИТЬ». Я никогда не умел писать слоганы такого рода – предпочитал более развернутые девизы – но эти восклицания вываливались на меня каждый раз, когда я открывал список дел, и помогали собраться.

Теперь я отвечал «да» на каждое предложение, каким бы мелким оно не было. Точно так же я поступал, когда был вечно готовым к бою репортером. В итоге я перешел в режим семидневной рабочей недели, но это того стоило, потому что Бен сразу это заметил.

Письма от него стали приходить уже через каких-то три дня после нашей встречи. Первое из них касалось моего сюжета в «Доброе утро, Америка» про обвинения против британской газетной империи Руперта Мердока, которая якобы прослушивала телефонные разговоры:

Разрастающийся скандал…

Очень ловко, Дэн.

Рад видеть тебя в «Доброе утро, Америка» (и где угодно после нашего разговора:)

Я сделал репортаж об аресте «убийц по объявлению», которые предположительно выслеживали жертв через частные объявления в Интернете. Я выходил в эфир из больницы в Статен-Айленд, откуда эвакуировали всех пациентов из-за урагана «Айрин». Я снял сюжет об обвинениях в педофилии легендарного тренера Джо Патерно, при этом прямо перед камерой в меня брызнули газовым баллончиком на студенческой забастовке.

Как любой хороший руководитель, Бен вознаграждал каждую заслугу. Он смаковал все мелкие детали – «мелизмы»[49], как он называл их. Когда он высказал свое одобрение на телеконференции, мое сердце подпрыгнуло выше, чем я мог себе позволить.

Я вернулся к привычке находить и развивать темы для специальных репортажей, – я совершенно забросил это дело во время своей профессиональной летаргии. Я выследил на улице директора табачной компании Филипа Морриса и задал ему вопрос о продаже сигарет детям в Индонезии. Я рассказал о женщинах, крадущих у своих детей Адералл[50]. Я расследовал дело об аферистах. Мошенники звонили людям, которые незаконно покупали через Интернет запрещенные лекарства, и притворялись агентами Управления по борьбе с наркотиками. Они грозили уголовной ответственностью, а затем требовали взятку, чтобы «закрыть дело».

Но моим любимым стал репортаж, ради которого я два дня провел в одиночной камере. Это был фокус для привлечения внимания к общественному спору о том, является ли такое заключение пыткой. Продюсеры уговорили представителей тюрьмы в Денвере продержать меня два дня в камере и снять это на видео. Мне пришлось вынести смертельную скуку, ужасную еду, клаустрофобию и непрерывные крики из других камер – некоторые заключенные переживали нервные срывы. В первое утро я проснулся от животных воплей человека изкоторый сидел в камере этажом ниже. Они не прекращались несколько часов подряд. Другие люди кричали просто, чтобы избавиться от стресса. Буйный заключенный из соседней камеры видел наших операторов и долго кричал в пустоту: «Эй, они делают фильм! Пусть они поцелуют меня в **** и сделают из этого любовную историю!» В последний день моего заключения, когда я шел в душ (к счастью, в одиночных камерах есть одиночный душ), мой несносный сосед выкрикнул: «Приятель, тебе нужны тапочки. Ты подхватишь гингивит!» Сюжет вышел на экран, и Бену он очень понравился.

Время, проведенное в одиночной камере, стало неприятным напоминанием о границах возможности медитации – или, по крайней мере, границах моих возможностей. Я надеялся, что смогу медитировать все время, что пробуду там, но мне мешали крики, объективы камер и постоянные взгляды охранников. Что еще хуже, когда я пытался медитировать, мой сосед, который даже не мог видеть, чем я занимаюсь, начинал зловеще кричать песню «Кармический хамелеон».

Моя медитация также страдала, когда я был занят горячими новостями, хотя именно в эти моменты она была нужна мне больше всего. Например, работая над репортажем о педофилии, между выходами в прямой эфир и составлением архивных материалов, я пытался медитировать в номере отеля, но не мог справиться с усталостью.

Иногда где-то посреди этого марафона, когда у меня было меньше времени на сон, физкультуру и медитацию, я чувствовал, как на свободу рвется моя старая сущность. Я мог внезапно понять, что без причины срываюсь на продюсеров, которые правят мои тексты, или без конца пожираю блинчики. Внутренний монолог становился все более надоедливым – и вот у меня уже не оставалось сил игнорировать голос в голове. Сегодня утром я выглядел уставшим в этой передаче. Мне нужно подстричься. Прав ли был тот человек, который назвал меня на фейсбуке «ужасным клоуном»? Негодяй по имени Эго использовал усталось, чтобы пробить слабые места в моей обороне.

* * *

Моя увеличивающаяся продуктивность (у нас это называется «счетчик сюжетов») стала мешать мне медитировать, но это того стоило. Я улучшил не только количество сюжетов, но и качество выходных выпусков «Доброе утро, Америка».

Переворот начался утром после очередной передачи, когда я сидел на на диване в гостиной и уныло раз за разом пересматривал некоторые неудачные моменты эфира. Ко мне подошла Бьянка, отобрала у меня пульт и неожиданно начала часовой сеанс психоанализа. Она разбирала, все, начиная с глобальных ошибок и заканчивая конкретными местами, в которых я делал что-то не то. В этой передаче приветствия начались нормально, я улыбался и смеялся вместе с соведущей (Бианна была в тот момент в декретном отпуске, поэтому ее заменила великолепная Пола Фарис, ведущая ночных программ). Через несколько секунд после начала передачи Пола безобидно пошутила, но я не ожидал этого, и Бьянка нажала паузу на пульте. «Посмотри, что здесь происходит. Ты зажимаешься. Это очень заметно». Она была права. Я подумал, что зрители не поймут замечания Полы, хотя оно было совершенно обычным. Я напрягся и принялся объяснять, что оно означает. Тем самым я нарушил порядок, тогда когда достаточно было просто сказать: «Да, ты права» и идти дальше.