– По причине?

– Волны, господин лейтенант. Дорант в том месте где-то в милю шириной. И только потом оно уходит к западу. С Гвихрена, особенно летом, любят отрываться ледяные глыбы, некоторые – размером больше, чем жилище в несколько этажей. Волна, когда достигает противоположного берега, бывает фута три в высоту. Я видел такое собственными глазами. И это все, что я знаю.

– Какие-то банды в окрестностях?

– Не было их в то время, и я не думаю, чтобы они появились теперь. Кроме Бирта, в радиусе десяти миль там нет никакого человеческого жилья. Ни дорог, ни сел. Это яловые земли, только скалы и лед.

– А по другую сторону?

– Еще хуже, господин лейтенант. Весь северный берег – одна большая отвесная стена, а сразу за ней начинается Большой хребет. Вроде бы живет там несколько племен ахеров, но они не любят большой воды, а потому избегают озера. Если что-то и вправду разорвало тех людей в клочья, то пришло оно с нашей стороны.

– В таком случае, – Велергорф ощерился на все татуированное лицо, – мы найдем это не пойми что, дадим ему по голове и поставим перед судом.

Кеннет кивнул:

– Хорошо бы. По крайней мере у меня есть доброволец, если придется выставить кого-то в качестве приманки… – Он хлопнул старейшего десятника по плечу.

Ухмылка того сделалась только шире.

– Всегда верны Страже, господин лейтенант.

* * *

Вода была холодна, словно лед. Он чувствовал это, несмотря на слои шкур и мехов. Выполненный из кости и кусков дерева, обтянутый шкурой скелет маленькой лодочки казался стократ более хрупким здесь, посредине озера, нежели на суше. Что-то было в том, что народ его не любил открытой воды: широкие реки, большие озера, полусказочное море – вещи, которые пугали их до глубины души. Но, несмотря ни на что, они научились строить легкие лодочки – из того, что было под рукою. Они взяли это знание от своих кузенов за Большим хребтом, которые строили укрытия из снега и охотились на морских созданий. Эта ветвь его народа отделилась от главного ствола аг’хеери так давно, что нелюбовь к воде у них исчезла, выдавленная смертельной необходимостью. В стране ледяных островов и вечного снега было лишь два выхода: либо научиться плавать, либо умереть. А теперь он использовал знание далеких родственников, чтобы исполнить данную неисчислимые поколения назад клятву.

Некоторое время он пробовал эту мысль, крутил ее в голове. Так он сказал вождям, когда те спросили, отчего он желает переплыть озеро. Это они сумели понять: клятва, данный обет – такие вещи были очевидными и простыми. Впрочем, он повторял их сам себе так долго, что почти поверил этим словам, и если внезапная волна теперь перевернет его лоханку, то он, идя на дно, может делать вид, что погиб за правое дело.

Он широко улыбнулся.

Вот уже три дня он интенсивно жевал смесь трав и нескольких размолотых в пыль минералов. Теперь не только зубы, но и его язык с деснами были красны, словно артериальная кровь. Он склонился и поглядел на свое отражение. Лицо покрыто цветной татуировкой, нижние зубы, выступающие изо рта, словно из свежей раны, глаза глубоко под надбровными дугами. Можно испугаться. Он ощерился снова, клацнул зубами. Война – это война.

Впервые он почувствовал его дней десять назад. Дрожание троп духов. Он не шел ими тогда, охотился, но все же ощутил, словно кто-то привязал к его хребту несколько струн и заиграл на них. Сила выгнулась, Мрак… загремел, да, именно загремел, вторя стонам Силы. Духи, ходящие под ним и сквозь него, ринулись во все стороны, сбегая из места, где объявилось это Нечто. А потом… Он все еще помнил, что увидел, когда наконец ступил на тропу духов. Темнота, хаос и голод.

Он помнил такие чувства. Это не были его воспоминания, но он помнил их как собственные, как вспоминается порой, сразу после пробуждения, воспоминание воспоминаний других шаманов, иной раз – лишь бледных духов, которых он некогда встречал, идя тропами тех, кто не избрал Дом Сна. Воспоминание чужих воспоминаний – и все же лишь последний глупец не обратил бы внимания на такого рода предупреждение. Что бы ни пробудилось, его нужно было остановить, пока не наделало лиха.

Но, несмотря ни на что, когда он строил лодку, когда просил вождя рода, который обитал ближе прочих к озеру, помочь доставить ее к воде, и даже теперь, когда плыл, не торопясь, загребая так, чтобы не тревожить гладкого зеркала вод, не в силах уже отступить, – он все еще сомневался. Это не была его клятва и его воспоминания. Те шаманы жили и сражались во времена до того, как люди решили уничтожить Народ Гор. До того, как молодая империя сплела свою историю из домыслов, мифов и сказок, в которых аг’хеери могли играть роль лишь созданий хаоса и тьмы.

И все же определенные дела надлежало закончить, прежде чем придет время для всего остального.

* * *

Хотя Кеннет и знал его из описаний Берфа, но не думал, что этот край будет настолько бесплодным. Два последних часа на дороге к озеру им не попалось даже махонького кустика – только скалы и скрытые в их тени проплешины снега, оставшегося с предыдущей зимы. Как будто лето решило не заморачивать головы оживлением этих мест. Или будто самый мощный из горных ледников навсегда назначил эти окрестности своим владением. Тот факт, что здесь выросло человеческое поселение, уже походил на чудо.

Когда они наконец добрались до берега, Кеннета потрясло величие пейзажа. Озеро – цвета глубокой синевы, в водах его отражались встающие к северу вершины предгорий Большого хребта. Покрытые вечным снегом горы всматривались в его глубины неисчислимые тысячелетия. Ныне и малейшее дыхание ветерка не морщило зеркало вод. Все выглядело так, как оно предстало глазам первых людей, когда те сюда прибыли. Ничего не стоило подпасть под очарование этого места, суровой мощи, которой до человеческого присутствия было столько же дела, как сходящей лавине – до муравейника, попавшегося ей на дороге. «Если кто-то хочет познать, что такое горы Ансар Киррех, ему необходимо навестить это место», – думал лейтенант, стоя над берегом озера.

Кеннет знал, что Дорант тянется шестнадцать миль на запад, давая начало реке Кевинелл: ревущей, пенной и дикой. Гвихрен впадал в озеро с северо-восточной стороны, и именно он насыщал воды Доранта. Южный берег озера представлял собой каменистый пляж, заваленный галькой. Шагалось по ней легко, почти как по имперской дороге. Они двигались быстрым маршем в направлении сельца, чтобы успеть до сумерек.

Прежде чем увидели его, почувствовали запах. Вонь рыбы, водорослей, гниющих остатков и мусора пропитывала горный воздух. Прежде чем они приблизились к первому дому, вода наполнилась нечистотами, разлагающиеся останки рыб мешались с чешуей, обрывками старых сетей, чем-то, что выглядело как тряпье, и коричневой жижей, о происхождении которой лучше было не спрашивать. Кеннет понял, что Берф имел в виду, когда говорил, что Бирт похож на кусок грязи, выброшенной на берег озера.

Он остановил отряд, вскинув ладонь, и внимательно взглянул на селение. Как и рассказывал десятник, Бирт представлял собой пояс домов, чрезвычайно похожих друг на друга, во всей деревне было с полмили длины. Дома, длинные и узкие, стояли на столпах в добрых пяти футах над землею, торцом к озеру, отделенные от соседей деревянными палисадами высотой с рослого мужчину; палисады уходили на несколько ярдов в глубину озера. Берег здесь изгибался легкой дугою, а потому было хорошо видно, что все селение выстроено таким вот образом. Палисад, дом, палисад, дом, палисад… Похоже, местные не слишком-то дружили с соседями.