* * *

В поселении, как объяснял Берф, не было ничего подобного корчме, оно не лежало на торговых путях, а купцы, сюда заезжавшие, обычно ставили бивак на околице. Местные не привечали чужих под собственной крышей.

Однако зрелище отряда, видного над палисадами, как-то не вызвало и чрезмерного замешательства. Правда, палисады были повыше человеческого роста, но вряд ли никто не заметил сорока обвешанных оружием солдат. И это тоже оказалось неожиданным.

Каждый двор в селе не только отделялся дощатой стеной от соседей – такой стеной обносилось все подворье. В результате рота шагала вдоль длинного – в полмили – забора, над которым выступали лишь крыши домов. Каждые несколько десятков шагов в заборе были узкие калитки. Если бы не Берф, который помнил, где обитает староста села, им бы пришлось спрашивать дорогу.

Староста оказался низким, жилистым мужчиной лет за пятьдесят с роскошной седой шевелюрой. Они застали его внутри избы, в самой большой комнате, где он ужинал. Дом был обычным: беленые стены, стол, лавки под стенами, сундук. Маленькие окна уже не впускали света, потому на столе горела пара лампадок, от которых разносился густой запах рыбьего жира. Довольно вкусный запах, надо сказать. При виде входящих внутрь солдат хозяин не смешался, не испугался, только смерил их взглядом, встал из-за стола и шагнул вперед с вытянутой для приветствия рукой. Сеточка морщинок – куриные лапки – в уголках глаз углубились, когда он широко улыбнулся.

– Горная Стража пожаловала на наш скромный порог. Та самая, – он бросил взгляд на плащи, – шестая рота. Прославленные Красные Шестерки. Приветствую вас!

Не дожидаясь ответа, он принялся трясти их протянутыми ладонями.

Кеннет откашлялся.

– Лейтенант Кеннет-лив-Даравит, десятник Вархенн Велергорф, десятник Берф Мавс, – представил он. – Еще один мой младший офицер остался с людьми снаружи.

– Ясное дело, ясное дело, – седой не переставал улыбаться. – Порядок должен быть. Я – Гаван Алевец, староста села, но вы-то наверняка это, господа офицеры, знаете. Я как раз ужинаю, а вы – с дороги. Съедите ушицы?

Они переглянулись. Кеннет едва не вздохнул, поскольку уха пахла соблазнительно.

– Увы, староста, офицер Стражи не ест, когда его люди голодны.

Мужчина состроил озабоченную гримасу.

– Ну да, ну да… – почесал за ухом и широко улыбнулся. – Знаю, мы с утра наварим для всех. Потому что нынче уже вечер, а вы ведь останетесь до утра, верно?

– Да. Придется заняться расследованием.

Староста заморгал.

– Расследованием?

– Кое-кто здесь погиб, как мы слышали.

Хозяин выглядел растерянным.

– Ах, это! Но все уже разъяснилось, господин офицер, – наконец произнес он неторопливо.

– Так быстро?

– Полгода прошло.

– Как это – полгода?

– Ну, старик Зиран, он же весной вышел на лед, хотя все мы говорили, что тот уже тонкий, чтобы с него ловить… Лед сломался, и мужик пропал. Зиран жил в одиночестве, и его сыновья поссорились насчет наследства, а потому нам пришлось вызывать судью, чтоб разделить имущество. Ха, тоже мне имущество: дырявая лодка, старая халупа, один горшок, одна ложка и чуток прелых сетей. Но уж как-то они сумели договориться, хотя судья, старый скряга, приказал за совет заплатить ему пять оргов. Пять, господин лейтенант, за это можно и половину коровы купить, и…

На момент Кеннету показалось, что беседа дрейфует в странную сторону, потому он прервал жестом разошедшегося старосту:

– Мы получили известие, что в селе убито шесть человек. Каких-то двенадцать дней назад. Купец, который у вас побывал, сообщил об этом в Ленхерр.

На несколько ударов сердца лицо хозяина выражало искреннее удивление. Потом он покраснел до корней волос, глаза его взблеснули, а сам он фыркнул. Отступил назад, опершись о стол, и минуту давился, пытаясь, похоже, справиться с приступом смеха. Наконец взорвался:

– Ха-ха-ха… уф, ше… шесть человек… ха-ха-ха, вот ведь… вот ведь Цивер удивится, уф, но… ха-ха-ха, шуточка удалась, похоже, но… ха-ха-ха, будет что… что рассказать, а этот хрен зер-Галенцец выставил себя полным дурнем… Ха-ха-ха…

Продолжалось это с минуту, и Кеннет с десятниками лишь обменивались удивленными взглядами. Не такой реакции ожидали. Случалось – и не единожды, – что местные горцы всякие дела, включая кражи, насилие и убийства, предпочитали разрешать в своем кругу, считая, что появление представителей закона нарушит естественный порядок вещей, поэтому обычно все, включая семьи жертв, горячо отрицали, что какое-либо преступление имело место. Однако здесь староста села, как видно, считал, что случилось нечто безмерно забавное.

Старик наконец-то прервался, с явным трудом подавив взрыв веселья. Разогнулся, вытер слезящиеся глаза и улыбнулся, извиняясь:

– Простите, господа стражники, но, если бы я знал, хорошенько бы надрал парням уши. Ива! И-ива-а!

Из соседней комнаты вышла женщина чуть моложе хозяина, одетая опрятно, в чистом фартуке.

– Моя жена Ива.

Та кивнула солдатам и взглянула на мужа.

– Пошли кого-нибудь за Ливенсом, пусть придет с сыновьями. Только быстро. А вы, – обратился он к стражникам, – прошу вас, присядьте там, на лавке, отдохните. Я расскажу, как было, – пока Ливенс придет.

Кеннет подошел к стоящей под стеной лавке, чувствуя, что услышанное совершенно ему не понравится. Он сел и сосредоточился на лице старосты. Тот наконец успокоился и сделался серьезен.

– Простите еще раз, но я этого не ожидал. Хм, с чего бы мне начать? А, знаю. Пару раз в год нас навещает Клавен-зер-Галенцец, купец. Мы торгуем с ним, главным образом, вяленой и соленой рыбой, когда приходит сезон нереста лосося – то и икрой, да еще клеем из рыбьей кожи, тем, что для луков нужен, ну и всякими такими вещами. Хрен он все же, каких мало, каждый орг по шесть раз пересчитывает, а коль мог бы, то пообрезал бы так, что и на полногтя б в монете не осталось. Не единожды уже нас нагревал, потому что только он, да еще один купец сюда и заезжают, а значит, приходится иной раз продавать за ту цену, что они просят. Ну и поэтому его у нас не любят: он ведь каждую рыбину обнюхает, икринку всякую перечтет, да и вообще – хмурый мужик, ни тебе выпить, ни повеселиться. Ну парни, собственно, кто помоложе и поглупее, как эти обормоты, частенько ему козни строят. То лошадям хвосты свяжут, то рыбьим жиром козлы вымажут – ну глупости всякие, я ж говорю.

В сенях хлопнула дверь, простучали подошвы нескольких башмаков.

– А вот и они. – Хозяин повернулся к Кеннету да подмигнул ему. – Войдите!

В комнату сперва шагнул старший, чернобородый мужичина – довольно хмурый детина, а за ним – пара мальчишек, на глаз лет десяти – тринадцати. Едва только увидали солдат, побледнели и придвинулись к папаше.