Но Нырков неожиданно сбросил вызов.

– Ты все-таки скажи: ты с нею разговаривал? – спросил он, испытующе глядя на Корнышева.

– С Аней?

Нырков кивнул, не спуская взгляда с собеседника.

– Да, – подтвердил Корнышев.

– Это она тебе сказала о том, что Коля жив? Ты такими вещами не шути! – посоветовал Нырков.

Он отчаянно трусил. Просто не знал, как ему задать Ане вопрос про ее то ли мертвого, то ли живого мужа.

– Ты на нее зла не держи, – посоветовал Корнышев. – Она – настоящая жена сотрудника. Ей велено было молчать – она молчала.

Телефон Ныркова затрезвонил. Нырков едва увидел номер звонящего – поменялся в лице. Корнышев догадался, что это Аня.

– Ответь ей, – подсказал Корнышев с той ласковостью в голосе, которая свойственна людям в ситуациях, когда они заранее знают, что сейчас произойдет.

Нырков поднес трубку к уху с таким обреченным видом, будто это был ствол пистолета.

Было слышно, как женщина что-то затараторила. Но Нырков ее речь прервал.

– Аня! Ты мне ответь вот на какой вопрос, – сказал он, стараясь не встречаться взглядом с Корнышевым. – Твой Коля… Он – живой?

Замешательство женщины. Долгая пауза. Потом Аня что-то испуганно произнесла в ответ.

– Да какая разница, от кого узнал! – сказал Нырков, темнея лицом.

На него сейчас невозможно было смотреть без сострадания.

Женщина еще что-то ему говорила – был слышен ее голос в трубке – а он на ее слова уже не реагировал. Сидел с отрешенным видом, смотрел рассеянным взором и вряд ли что-то сейчас видел.

Он сегодня собирался посетить могилу своего героического друга. Вместе с его безутешной вдовой. Пять лет памяти и скорби. Цветы купил, большой букет. Никаких денег не жалко. Это же для друга. Пять лет ходил на кладбище, пил там водку, поминая Маркина. Вглядывался в фотографию друга на памятнике. И все время будто чувствовал за собой какую-то вину. Это вечная вина живых перед умершими. Пять лет Нырков страдал. И все эти пять лет Коля Маркин ходил по земле. Солнце это видел. Водку пил порой. С женою связь поддерживал. Аня тоже была в курсе, оказывается. И все ее слезы на кладбище, когда Нырков ее туда привозил – это было сплошное притворство. Такая актерская игра. Какой же он идиот!

– А много ты узнал за эти дни, – оценил Нырков.

Хотел при этом улыбнуться, но улыбка получилась как оскал. Страдал, бедняга. Больше всего в жизни мужчины боятся попасть впросак, выглядеть смешными. С ним надо сейчас разговаривать на равных. Не добивать его.

– Мне деваться некуда, – сказал Корнышев. – Мне надо как можно быстрее понять, почему в меня так вцепились. В чем причина. Иначе, чувствую, я не жилец.

– Почему бы тебе просто не исчезнуть?

– Не дадут! – убежденно произнес Корнышев. – Похоже, что не спрячешься. Я сам был очень далеко, аж в Африке, а мой двойник – в такой лесной глуши, где ни людей нормальных нет, ни самой жизни, если разобраться. А все равно нашли. И меня, и его.

В эти минуты Нырков слабо соображал. Очень уж был расстроен. Но последние слова Корнышева натолкнули его на очевидную мысль.

– Послушай-ка! – сказал он неуверенно. – А этот, которого убили… Твой двойник… Он – кто?

И смотрел на собеседника круглыми глазами, уже зная ответ, но не решаясь поверить в очевидное.

– По всему получается, что Маркин, – подтвердил его догадку Корнышев.

Надо быть с ним на равных. Нельзя сфальшивить.

– Мне Аня говорила, что муж ее однажды обмолвился: живу, мол, в такой глухомани, там два барака и тридцать уродов. Ведь похоже?

– Похоже, – эхом отозвался Нырков.

Прямо про поселок Красный. Стопроцентно верная характеристика.

– Но он, получается, задание выполнял, – сказал Сергей. – И погиб при исполнении.

Все-таки он был великодушным человеком, этот Нырков. Он в одну секунду все простил Маркину. Ведь друг его действительно погиб. Пусть и не сразу, не тогда, когда объявили, а позже.

– А кто же его все-таки убил? – спросил Нырков.

– Тот, кто охотится за мной.

– Но это же не Захаров? – вопросительно посмотрел Сергей.

– Вряд ли это он. Я был у него в руках, но он не сделал попытки меня убить.

– Ты про Потапова говорил, – вспомнил Нырков.

– Этот – мог.

– Тебе бы не бегать от Захарова, – посоветовал Сергей.

Корнышев в ответ нервно дернул плечом.

– Один пропадешь, – сказал Нырков. – Без хорошего прикрытия ты не жилец.

– Колю Маркина Захаров прикрывал, – напомнил Корнышев. – И где теперь Коля?

Ныркову нечего было возразить на это. Но он попытался предложить еще один вариант.

– Может, тебе самому прикинуться двойником? – сказал он. – Не Корнышев ты. С тебя и взятки гладки. Глядишь, отстанут.

И снова Корнышев напомнил:

– Коля Маркин был двойником. И где он теперь?

– Но ты точно Корнышев? – спросил Нырков.

– Я чувствую, что да. Я просто верю в это. Но тут такая штука: я иногда начинаю сомневаться, – признался Корнышев.

– Это из-за Захарова?

– Тут другое. Захаров наверняка врет. Я ему не верю. Но есть такие вещи, которые происходят помимо генерала, а я никакого объяснения найти не могу. Вот я знаю, что я – Корнышев. Служил в ФСБ, жил в Свиблово, мои родители жили со мной, потом они умерли, я их похоронил, и могилы на кладбище раньше регулярно посещал. Теперь я приезжаю туда, на кладбище – а тех могил нет!

– Как такое может быть?

– Хороший вопрос! – оценил Корнышев. – Сам хотел бы знать ответ.

Он видел, что сумел удивить собеседника. Тут такая головоломка, что сам черт ногу сломит. Корнышев не пытался делать вид, будто он знает ответ. Наоборот, озвучил собственные сомнения. Поэтому Нырков ни на секунду не усомнился в его искренности.

– Дом какой? – спросил шофер. Они уже доехали до улицы, на которой располагался объект «Белуга».

– Погоди! – отмахнулся Нырков.

И снова повернулся к Корнышеву.

– Вот ты пришел на кладбище. Ты его хоть узнал, это кладбище?

– Да.

– Идешь по аллее. Аллея – та самая? По которой ты всегда ходил?

– Вроде, да.

– Приходишь, а могил нет?

– Могил нет.

– Так, – сказал Нырков.

Посмотрел задумчиво за окно. Они как раз проезжали мимо ворот объекта «Белуга». Но Сергей на это никак не отреагировал.

– Едем на кладбище! – сказал он решительно.