Черт! Ну надо же так…

Бросившись к забору, Тихомиров отодвинул нужную доску и тут же скрылся в кустах, слыша, как кто-то разочарованно крикнул:

– Да нет тут никого.

– Значит, домой ушел, – а это уже был голос Вадима.

– И где он живет?

– Да не знаю я… Ну что вы так смотрите, господа? Правда не знаю… А вы на рынке у старика Чарского поспрошайте. Они, кажется, с Максом друзья.

– Как, говоришь, фамилия старика-то?

– Чарский. Он там картинами торгует, увидите.

Вот, блин, незадача!

Выбираясь из кустов, Тихомиров выругался – и дернул же черт рассказать Чарскому про Евгению Петровну! Теперь, конечно, адресок у них будет… Так что тогда тут стоять? Ноги в руки и…

– Ой, кого мы видим! Какие люди и без охраны?

В арке черного хода одного из ближайших домов внезапно нарисовался Рамон в майке-сеточке и кожаных, в обтяжечку, брюках:

– Никак решили заглянуть в гости? Кстати, а вас там спрашивали, у метро… Наверное, друзья ваши. Может, мне их сейчас позвать?

– Не стоит, мон шер, – натянуто улыбнулся Максим. – Зачем нам лишние люди?

– А вот это верно, Максим, очень и очень верно… Ну что ж, поднимайтесь, посмотрите, как я живу.

Сказать прямо, жил юный извращенец очень даже неплохо – квартирка была отделана по высшему разряду, будьте-нате, и не какой-нибудь там пошлый евроремонт, о нет – старинная основательная мебель, кожаный диван с креслами, антикварный, инкрустированный золотыми вставками столик красного дерева, тяжелые портьеры на окнах…

– Проходите, не стойте, Максим. Бокал шампанского?

– Давай…

Отдернув штору, Тихомиров бросил взгляд на улицу и тут же убрался обратно: с крайне деловым видом Веня, Николай и с ними еще трое парней шагали в сторону улицы Солдата Корзуна.

Однако… ничего не скажешь, быстро управились!

Значит, теперь к Евгении Петровне ходу нет… По крайней мере – в ближайшее время. Ай, как нехорошо-то, нехорошо. Самое главное – как бы эти типы с «тетей Женей» ничего плохого не сделали. Да не должны бы – что она знает-то? Наверняка представятся друзьями, эта славная женщина им все и выложит, да еще и чайку предложит – подождите, мол, Максим скоро придет.

А вот шиш вам!

Однако сколько же здесь сидеть-то? А никакого другого убежища нет, так что…

– Максим, прошу вас!

Жеманно поклонившись, Рамон поставил на журнальный столик серебряный поднос с бутылкой шампанского и двумя бокалами:

– Ну, садитесь же! Выпьем за нашу встречу.

Тихомиров послушно сел, выпил…

А когда извращенец, сославшись на жару, сбросил с себя маечку и вытянул для поцелуя губы, просто смазал ему в челюсть. Так, машинально, сильно-то бить не хотел, а вот получилось…

– У-у-у… – придя в себя, очутившийся на полу юноша застонал и заплакал. – Бо-ольно… Все Вадику расскажу, все…

– Руки протяни, чудо. – Ухмыльнувшись, Максим оторвал свисавший с карниза шнур и, связав извращенца, не долго думая, запер его в ванной. Пущай там, в темноте, посидит.

Закрывая дверь на щеколду, предупредил:

– Будешь орать – набью морду!

Никакого ответа не последовало, видать, парнишка оказался понятливым.

И тут же – Тихомиров не успел еще ни о чем подумать – в дверях раздался звонок.

– Старье берем, старье берем! Господа, давайте ненужные вещи!!

Макс приложился к глазку: двое мальчишек с рюкзаками и сумками. Сейчас частенько ходили такие по квартирам, выпрашивали всякий хлам. Ну да, для кого-то хлам, а для кого-то еще очень даже ничего!

Максим и не хотел отвечать, но…

Словно пламенем ожгло! Озарение!

Отворив дверь, молодой человек выскочил на лестничную площадку:

– Эй, парни! Парни! Вещи-то нужны?

– Ой! – Мальчишки тут же и вернулись, глядя на Тихомирова с радостной надеждой.

Маленькие: одному, верно, лет десять-одиннадцать, другому и того меньше. И как только матери отпустили? Впрочем, а есть ли у них матери-то?

– Что берете, ребята? – во весь рот улыбнулся Макс.

– Да что дадите! Все!

– Подождите… – Взяв оставленную в прихожей сумку, молодой человек вытащил оттуда две банки ветчины, одну из которых и протянул попрошайкам. – Вот вам пока… Вторую получите в обмен на цветы.

– На какие цветы, дяденька?

Максим снова улыбнулся и подмигнул:

– Слушайте сюда, парни! Сейчас побежите на Корзуна, в дом номер…

– На Корзуна? Да мы там уже сегодня были! Зря прогулялись только.

– Зря? Значит, плохо просили… В общем, позвоните, спросите: где Исаевы живут? Вам, возможно, откроет женщина, а может, и мужчина. Но фамилию Исаевы вы в любом случае должны будете произнести громко и четко. Ясно?

– Конечно. Чего ж тут неясного-то?

– Хорошо. Сначала спросите, потом сразу начинайте выпрашивать, напирайте на цветы, мол, Исаевы бы обязательно вам цветы дали. Потом принесете эти цветы или цветок мне и получите вторую банку.

– Ой… а вы не обманете, дяденька?

– Скорей вы обманете – одна-то баночка у вас уже есть. Ну, бегите, не стойте же…

– А…

– В скверике на углу Корзуна и Ветеранов и встретимся…

Не забыв отпереть притихшего извращенца, – пусть уж выбирается, а потом развязывается как хочет, – Тихомиров пошел почти сразу же за ребятами, на углу уселся на лавочку, наблюдая, как выгуливают собак две девчонки в коротких юбках. Ждал. И, между прочим, нервничал.

Ребята явились, наверное, через полчаса, если не позже. Шли одни, никакого «хвоста» не было. Увидев Макса, старший радостно помахал рукой:

– Мы все сделали, как вы сказали, дяденька! Вот!

Цветок! Цветик-семицветик, недавно пересаженный тетей Женей в горшочек! Ну Евгения Петровна, ну голова – сообразила все-таки, вспомнила старую игру… Исаев, Максим Максимыч, Штирлиц…

– Вот вам, парни! – Обрадованный Тихомиров дал мальчишкам еще две банки. – Кушайте на здоровье! Кстати, хозяйка вам сама дверь открыла?

– Сама. Но у нее гости были – два дядьки, они тоже в коридор выглянули. Мы сразу спросили про Исаевых, потом, как вы велели, выпрашивать начали… Дядьки ушли в комнату, а женщина – старая такая бабушка – нам цветок принесла.

– Ну, вот и славно!

– Да, она еще сказала кое-что, – вдруг вспомнил младший. – Шепотом. Привет Шты… Шмы…

– Штирлицу, башка дурья!

В ногу, ребята, идите,