‒ Нет.

‒ Она просила разрешения не присутствовать больше на квартальных собраниях! Ты понимаешь, почему? ‒ он строго смотрел на Бориса сквозь оправу своих очков.

‒ Она жаловалась тебе? ‒ Борис сконфузился. ‒ По какой причине она не хочет приходить сюда?

‒ Нет, не жаловалась. Анна ‒ слишком деликатный человек, чтобы жаловаться на кого-то. Но за вас мне было стыдно! Стыдно, понимаешь? ‒ Михаил налил себе воды.

‒ Слушай, перестань меня, как мальчика, отчитывать! Я попросил у неё прощения... Тогда, в больнице.

‒ А ты ведёшь себя, как мальчик. Боря, ты взрослый мужчина, что она вам сделала? Ладно, Берта – я давно подозревал её увлечение Юргисом!

‒ Ты серьёзно? ‒ у Бориса округлились глаза.

‒ Я прошу тебя, оставь Рауде в покое! Она старается, тянет семью на себе, зарабатывает везде, где можно! Ты в курсе, что она квартиру купила сегодня?

Конечно, Борис не знал об этом. Ирина сделала все, чтобы он сегодня не увидел Анну. Она потянула его в ресторан, хотя время было ещё не обеденное. Долго выбирала блюда, в конце обеда вспомнила, что не попробовала новый десерт. Борис терпеливо сносил её капризы. Он чувствовал, что вновь обрастает паутиной бесчувственности, ему снова стало всё безразлично, незначимо. Он еще некоторое время слушал отца, потом попрощался и вернулся в свой кабинет. Сел за стол и по телефону поручил секретарше пригласить начальника отдела продаж Иванникова. Ожидая его, приблизился к окну, наблюдая за летящими через мост машинами. Вечер разлил свои фиолетовые чернила над городом. Небо было ясным, по-весеннему чистым. Город сверкал огнями.

‒ Борислав Михайлович, вызывали? ‒ промолвил Иванников, утомлённый сегодняшним вниманием руководства.

‒ Да, присаживайтесь. Скажите, вы сегодня оформляли договор на Рауде?

‒ Да. Вот он, прошу. Только она оформила квартиру на свою маму. По доверенности... Вы же понимаете, если всё-таки дело дойдёт до суда над её мужем...

‒ Понимаю... Она правильно сделала. Вы отдали ей ключи?

‒ Конечно! А разве не надо было? Анна Александровна захотела сразу после получения документов поехать её посмотреть. ‒ Иванников захлопал глазами.

Борис смотрел в вечернее окно, за весь разговор он лишь пару раз обернулся.

‒ Конечно, надо! Какой номер квартиры? ‒ Борис очнулся от созерцания огней вечернего города.

‒ 135 квартира во второй позиции... Вы будете смотреть договор? Там ещё рассрочка...

‒ Какая рассрочка? У неё денег не хватило?!

Иванников объяснил историю приобретения квартиры большей площади, подробно описав процесс выбора, в котором приняли активное участие госпожа Миллер и Берта Михайловна собственной персоной. Борис был вне себя от досады. Он поблагодарил Иванникова, и они вместе покинули кабинет.

Борис вдохнул прохладный весенний воздух и сел в машину. Вечер плавно погружал город в ночную тьму. На ясном небе сверкали звезды. Он запустил двигатель и тронулся с парковки холдинга.

Позвонила Ирина. Она что-то мило щебетала в трубку, ничем себя не выдавая. Ни один мускул не дрогнул на её лице в течение рабочего дня. Ей почти удалось скрыть от Бориса визит Анны! Да что там визит ‒ своё участие в её деле! Он не верил Ирине, не понимал её чувств, их искренности, подлинности.

Борис закончил разговор, въезжая на мост через улицу Карла Маркса. Скоро Анна поселится там... И он никогда не увидит её жилища, уюта, которого не замечал раньше. Он бывал сотни раз в её квартире, но сейчас с трудом пытался восстановить в памяти, как все у них там было, у Анны и Юргиса. Борис лишь помнил, что в гостях у Раудис чувствовал себя очень хорошо!

Борис развернулся в другую сторону под недовольные гудки встречных машин. Несколько кварталов, долгие светофоры, гудящие такси... Борислав увидел дом собственного архитектурного творения. Ещё не заселённый, он был полностью готов к сдаче. Вокруг велись работы по благоустройству, забор ещё не снесли. Через железные ворота Борис проехал во двор. К его машине подбежал сторож.

‒ Добрый вечер! Борис Михайлович, смотрю ‒ ваша машина или нет! Случилось чего?

‒ Здравствуй, Петрович. Мне подняться нужно в квартиру.

‒ А почему ночью? Забыли там чего? ‒ Петрович дыхнул перегаром.

‒ Да. Именно так, забыли.

Борис приехал к ней в гости без приглашения. Украл возможность увидеть её дом. Петрович сонно пошёл за ключами и фонарем. Освещение в подъезде имелось, но лифты ещё не работали. Петрович открыл электрощитовую, что-то там включил, и загорелся свет.

‒ Борис Михайлович, вы уж сами поднимайтесь, без меня! ‒ он вручил Борису ключи от квартиры. Один экземпляр ключей всегда оставляли на случай чрезвычайных ситуаций. Как раз такая была сейчас у Бориса...

Лестничный пролёт едва просматривался. Он медленно поднимался под шорох собственных шагов. Наконец-то её этаж... На лестничной клетке света не было, но предусмотрительный Петрович дал Борису лампочку. Он открыл дверь её будущего жилища, светя фонариком в замочную скважину. Будто вор, вошёл в прихожую и вкрутил лампочку.

Прекрасная квартира с видом на мерцающий город, панорамное окно оформлено эркером. Борис в сумраке еле освещенных комнат подошёл к окну. На подоконнике лежал шарфик Анны, очевидно, забытый ею днём. Он поднёс его к лицу, вдыхая её запах.

«Анечка, родная моя...» ‒ он прижался лицом к шелковому воздушному облаку аромата знакомых ему нежных духов, её тела и почувствовал давление в джинсах от нарастающей эрекции. Анна вызывала в нем такую бурю эмоций и чувств, сильных, страстных, порой неконтролируемых… Он ещё походил немного, представляя мысленно, как здесь всё будет после завершения ремонта, как сюда будут приходить гости, её жених Отто...

‒ Петрович! ‒ сторож ожидал его внизу. ‒ Хозяйке не говори, что я приезжал. Не говори вообще, что в квартире кто-то был. ‒ Борис сжимал в руке шарфик.

Сторож кивнул и забрал ключи. Борис выехал с территории по направлению к дому. Как теперь вернуть ей пропажу? Она сразу поймёт, что Борис приезжал в её квартиру тайком. Но объяснить свой поступок он не сможет. Решил находку не возвращать, а оставить себе... На память об Анне.

Глава 7.

Почти бессонная ночь... Борис искал смысл в её поступке тогда, в больнице. Почему она прогнала его? Он не мог понять: неужели то, что читает он в её глазах, ложь? Такие же ложь и притворство, которые исходят от Ирины? Или, напротив, Ирина испытывает искренние чувства, открыто и свободно говоря о них, решая всё